Иванъ Михайловичъ.
Ну и ты туда жъ! Ну-ка, поди сюда, разскажи. Какіе такіе важные разговоры были?
Теперь никакъ нельзя. Погоди, узнаешь. Нѣтъ, ты посмотри, мамаша, что за душки. (Подпирается и пѣтушится, представляя грыбъ.) Точно нашъ учитель, помнишь, Карлъ Карлычъ? — маленькій, толстенькій. Ахъ, какъ мнѣ нынче весело! Сашка, завтра пойдемъ съ тобой ра-а-ано.
Что жъ, хочешь чаю, кофею съ бѣлымъ хлѣбомъ?
Ну, ты удивишься, папа, объ чемъ мы говорили. И ты тоже, Катя, и ты....и вы удивитесь, Алексѣй Павловичъ. Петруша, дай мнѣ что ты ѣшь? (Выдергиваетъ у него вилку и кладетъ кусокъ въ ротъ. Петръ усердно ѣстъ.)
И это ровня Анатолію Дмитріевичу? Что за неразвитость!
А все по наружности и физіогноміи дѣвица почтенная и незловредная.
Мамаша, можно им дать по куску? (Указываетъ на дѣвочекъ и даетъ им по куску бѣлаго хлѣба и сахара.) А завтра приходите опять pa...а...но.
На, кушай, со сливками.
Мнѣ и ѣсть не хочется, я у Машки взяла корочку загибочку, такая вкусная, чудо! (Садится за столъ и тотчасъ же:) Я и забыла тебя поцѣловать, папа. (Цѣлуетъ.) Грыбъ ты мой бѣлый! О чемъ вы спорили, какъ я вошла?
А вотъ братъ твой выдумалъ, что цѣловать отца не надо,[1] надо сказать: здравствуй, отецъ! здравствуй, мать!
Я не выдумалъ, а пришелъ къ этому убѣжденію. —
- ↑ Зачеркнуто: потому что это глупо, а по новому
