вашему поправлению. У нас же продолжается та же напряженная жизнь, требующая неустанной твердости и внимания. Жена с Машей вернулись из Киева,1 где им было хорошо. Маша совсем поправилась, но Соня мало поправилась и физически (лихорадка прошла, но слабость большая), а главное, нравственно: всё то прекрасное, духовное, что открылось тотчас после смерти Вани, и от проявления и развития чего я ждал так много, опять закрылось, и осталось одно отчаяние и эгоистическое горе. Какие необыкновенные переливы форм, красок представляет душа человеческая в теле!
Что мы будем делать? не знаем. В Ясную она боится ехать — боится воспоминаний. Я предлагаю — так как уж непременно хотят ехать куда-нибудь — ехать за границу, в Баварию, на озера около Мюнхена. Не знаю, что выйдет. Я вот уж скоро три месяца ничего не работаю. Этого со мной не бывало уже лет 10.—
Две просьбы к вам, обе такие, что торопиться некуда и что, если вы при случае исполните их — хорошо, а не исполните — тоже хорошо.
1) Есть такой докт[ор] Заменгоф,2 к[оторый] изобрел эсперантск[ий] язык и издавал на нем журнал,3 кажется в Дрездене. Журнал имел около 600 подп[исчиков], из кот[орых] большинство б[ыло] в России. Мои друзья, особенно один, Трегубов, большой сторонник Эсперанто, желая поддержать журнал, дал туда одно мое письмо об отношении разума к вере,4 очень невинное, и еще одну статью о неплатеже податей в Голландии. Это сделало то, что Эсперанто газету запретили впускать в Россию, и Заменгоф, страстно преданный своему изобретению, разорившийся и прежде на это дело, пострадал отчасти от меня. Нельзя ли выхлопотать ему опять разрешение на выписку газеты в Россию. Я обязуюсь ничего не печатать у него и не принимать никакого участия.
2) Нынче получил очень трогательное письмо, кот[орое] прилагаю.5 Не можете ли вы через Кони6 (от меня), или кого другого, узнать то, чего желает эта особа. Она мне разрешила воспользоваться письмом для получения нужных сведений. Я это и делаю.
Простите, как вы всегда пишете мне, троекратно целую вас.
5 мая.
