в школе и на то, что это вызывает подражание. Только бы не испортилось кем или чем-нибудь дело. Мне очень больно, что я огорчил Митрофана Васильевича.1 Я сказал ему, что я думаю о той странной перемене убеждений, которая произошла в нем. Но, разумеется, по недостатку именно того драгоценного качества смирения, о котором вы говорите и от недостатка которого происходит неуважение к чужим мнениям, не умел сказать этого так, чтобы не оскорбить его.
Передайте Борису Николаевичу2 письмо, которое мне передал, кажется, Волькенштейн и забыл у меня.3 Что он не принимает участия в мастерских, устраиваемых вами? Я теперь в деревне, куда уехал отдохнуть от мучительной суеты Москвы. Прощайте пока. Привет вашей жене. Любящий вас
Печатается по тексту, опубликованному в газете «Елисаветградские новости» 1904, № 72 от 1 февраля, с датой: июнь 1894 г. Дата исправляется согласно списку писем Толстого 1894 г.
Исаак Борисович Файнерман. В 1894 г. жил с семьей в Полтаве, занимаясь столярным ремеслом, где объединял вокруг себя группу толстовцев. См. т. 63, стр. 412—413.
Ответ на письмо И. Б. Файнермана из Полтавы от 15 января 1894 г., в котором он рассказывал о своих занятиях с еврейскими мальчиками, которых он обучал столярному ремеслу.
1 Описка Толстого: в письме Файнермана упоминается не Митрофан, а Аркадий Васильевич Алехин (1854—1918), брат Митрофана Васильевича, бывший одно время последователем Толстого, но затем отошедший от него. См. т. 64, стр. 298.
2 Леонтьеву. См. письмо № 39.
3 Александр Александрович Волкенштейн (1852—1925), земский врач. см. т. 72, стр. 496—497.
1894 г. Января 29 или 30. Гриневка.
[.....] Очень вы, бедный, много пострадали от этой ужасной страсти, особенно когда она разнуздана, т. е. ей дан уже ход. Знаю, как она всё застилает, уничтожает на время всё, чем жило сердце и разум. Но одно спасение против нее, это знать, что это сон, наваждение, которое пройдет, и я вернусь к настоящей жизни, к тому месту, с которого она схватила меня. Это можно знать даже в минуты ее власти. Помогай вам бог.
