ясней вижу тот путь, с кот[орого] не надо сходить. Не согрешишь — не покаешься, а покаешься, то на время тверже становишься. Уйти все-таки нельзя. Еще больше был бы грех. Надо кончать, признаваясь в грехе, что я и хочу делать.
Телеграфировал вам с вопросом о цене проса, пшена и овса, и писал вам о высылке на остальные деньги гороха. Теперь спеха нет, так как дорог нет ни у вас, я думаю, ни у нас наверное, спеха нет и потому, что у нас есть запас пока, и потому на просторе распорядитесь с остальными деньгами и свидетельствами, чтобы нам доставить не рожь — не хлеб (у нас его достаточно), а приварок (его у нас нехватит). Под приварком разумею горох, просо или пшено и овес (кисель); что вам подручнее и что сходнее, то и купите и пришлите, имея в виду и то, что и просо и овес лучше, чем горох, тем, что они могут быть в случае нужды употреблены и на семена, в кот[орых] будет нужда. —
Ну вот, пока целую вас и ваших, и Рубанов.
2 апреля.
Первая половина письма, кончая словом «проса» (6-й абзац), печатается по копии рукой T. Л. Толстой; остальная часть — по копии рукой П. И. Бирюкова в рукописной тетради № 8 (стр. 69—72) из AЧ.
Ответ на письмо H. Н. Ге (сына) от 21 марта с вопросами, касающимися закупок продовольствия для нужд голодающих.
1 Художник Ге задержался в Петербурге, куда поехал в феврале на выставку передвижников.
1892 г. Апреля 3. Москва.
Получил ваше длинное письмо, дорогой друг Ив[ан] Ив[анович], и очень вам благодарен за него.
Любовь людей в боге, любовь такая, как ваша и Вл[адимира] Гр[игорьевича] и других многих, слава богу, есть великое счастье и поддержка. Коли падаешь, она поддержит; коли не падаешь, поднимет.
Письмо ваше к матерям1 я прочел, и оно не понравилось мне, несмотря на всё желание, чтобы оно понравилось, несмотря на то, что со всем согласен. Хотел написать: простите, но это
