только что закрыл ему глаза. Я скоро теперь буду с вами. — И всё расскажу изустно. Тело его я не думаю перевозить. Похороны устроит к-ня Голицына, которая взялась за всё.
Прощайте, chère tante.1 Утешать вас не могу. Воля Божья! вот одно. Сереже я теперь не пишу, он, должно быть, на охоте, вы знаете где, поэтому и известите его или пошлите это письмо.
На конверте:
En Russie Mademoiselle Jergolsky. Ее высокоблагородию Татьяне Александровне Ергольской. В Тулу.
Впервые опубликовано в Б. I, 1, стр. 375. Дата определяется содержанием — извещение о смерти H. Н. Толстого.
1 [Дорогая тетенька!]
2 О смерти брата Николая Николаевича Толстой записал в Дневнике 13/25 октября 1860 г. (т. 48).
3 [судно.]
1860 г. Сентября 24 и 25/октября 6 и 7. Гиер.
Ты, я думаю, получил известие о смерти Николиньки. Мне жалко тебя, что ты не был тут. Как это ни тяжело, мне хорошо, что всё это было при мне, и что это подействовало на меня, как должно было. Не так, как смерть Митиньки, о которой я узнал в Петербурге, вовсе не думая о нем.1 Впрочем это совсем другое дело. С Митинькой были связаны воспоминания детства и родственное чувство и только, а это был положительно человек для тебя и для меня, которого мы любили и уважали больше всех на свете. Ты это знаешь эгоистическое чувство, которое последнее время приходило, что чем скорей, тем лучше, а теперь страшно это писать и вспоминать, что это думал. До последнего дня он с своей необычайной силой характера и сосредоточенностью делал всё, чтобы не быть мне в тягость. В день своей смерти он сам оделся и умылся, и утром я его застал одетого на кресле. Это было часов за 9 до смерти, что он покорился болезни и попросил себя раздеть. Первое было в нужнике. Я вышел вниз и слышу, дверь его отворилась, вернулся — его нет нигде. Сначала я боялся войти, он не любил; но тут он сам сказал: «помоги мне». И он покорился и стал другой, кроткой, доброй; этот день не стонал; про кого ни говорил, всех хвалил и мне говорил:
