а ничего не пишу, вот вам задача, и на сердце хорошо. — Что дяденька и милая М[арья] П[етровна]?1 — Скажите Фету, что — виноват — его Гафизство мне не нравится по сообщенным мне образчикам — всеобщей большой мысли нет, а цвета Персидской — или там какой поэзии, за двумя переводами не слыхать. Угостите лучше, дяденька, меня чем нибудь de votre cru,2 а это не то. Фирдоуси3 с месяц уехал в Никольское и пропал, и, так как вас там нет, отсутствие его тревожит меня. Пороши ни одной хорошей не было, не жалейте о них. Уж скоро, надеюсь, Фет начнет думать об отсылке серых в Козюлькину4, и я начну готовиться к вашей встрече. Шутя, шутя и зима почти прошла. — Прощайте, обнимаю вас.
20 Декабря.
Письмо Толстого является ответом на несохранившееся письмо Борисова из Москвы.
1 А. А. и М. П. Фет.
2 [вашей выдумки,]
3 Н. Н. Толстой.
4 В эти годы Фет летом живал в Новоселках (Козюлькине).
1859 г. Декабря 22. Я. П.
Петр Евстратьичь.
Ежели Николая Николаевича нет дома, как я предполагаю, то с получения сего отошли Дмитрию Алексеевичу1 55 рублей серебром. Ежели же дома Н[иколай] Н[иколаевич], то подай ему эту записку. —
Envoye je t’en prie 55 r. à Diakoff, je te rendrai à Ясное. Nous t’attendons tous2 et déjà commençons à nous inquiéter. —
Au revoir.3
22 Декабря.
На четвертой странице:
Милостивому Государю Петру Евстратовичу Воробьеву. В Никольское.
