от меня скрывают, то есть что скрывать, и невольно возбуждает страх и подозрение. То, что я пережила в эти почти три месяца, не может сравниться ни с какими страданиями во всей моей жизни. Смерть Ванички я легче пережила, потому что в ней была воля Божия. В отнятии же у меня любви Льва Николаевича и в вмешательстве постороннего человека в нашу супружескую любовную жизнь — я чувствую волю злую. Вы сами пишете, что и раньше я это усматривала. Между нами никогда никого не было — и не будет. Я поставила Льву Николаевичу категорично выбор — или вы, или я. Он избрал пока последнее и обещал мне: 1) с вами не видаться, 2) Дневников вам не давать и 3) не разрешать фотографии с него. Мое отчаяние доведено до такой степени, что если я не лишила себя жизни, то потому, что не хочу, уйдя из жизни, уступить вам моего мужа. Пусть посылает вам свои бумажки, которые вы так старательно у него отбираете, это дело его. Но если Лев Николаевич не сдержит своих обещаний, я уеду от него, это наверное. Я не могу больше жить с такими страданиями, которые испытывала всё это время, и вы не в праве нам это причинять.
Цель вашего, яко бы доброго письма мне уж слишком ясна и очень наивна: вы хотите возобновить свои отношения личные с Львом Николаевичем. Это и понятно. Всякое расположение людей лестно, а тем более такого человека. Но он без вас теперь жил в Кочетах весело и спокойно, смеялся, шутил, играл в шахматы и в винт почти ежедневно до 12 час. ночи и совсем не имел страдающего, как вы пишете, а напротив, гораздо более радостного, чем под вашим гнетом. Почему же и в Ясной поляне не быть тому же, как было всегда без вас? Недолго нам осталось жить на свете, и пусть мы кончим последние дни нашей жизни в том же общении без посторонних влияний, в каком мы начали нашу молодую супружескую жизнь.
Как могу я измениться, если мотивы моих страданий останутся те же? Если вы можете быть справедливы, вы должны признать, что лично вам я никогда не сказала ни одного даже неучтивого слова, и никогда не позволяла себе вмешиваться в ваши семейные и личные дела, не внушая ни вам, ни вашей жене, застрелилась бы я от таких супругов? И это письмо вызвано вами. Я считала между нами всё оконченным навсегда, и вас в жизни нашей — совсем лишним.
Извините за мой искренний и правдивый ответ. Другого я дать не могла — всё было бы ложью, которую я ненавижу.
Не знаю, что я буду думать, чувствовать и делать современем. Но пока я еще больна и разбита и душой и телом от всего пережитого, чему причиной вы и мой муж отчасти. До вашего вмешательства в мою семью — ничего подобного в моей жизни не было, что произошло теперь и, надеюсь, не будет после вашего удаления из личных отношений с моим мужем. Вот и всё. София Толстая».
1318. 10118. Поеду, когда я захочу. — Софья Андреевна после того как Толстой отказался возвращаться с нею в Ясную поляну 8 или 9 сентября, требовала, чтобы он точно определил день отъезда из Кочетов. В своем
