не победил, а только прошло. Написал о Х[аджи]-М[урате] очень плохо, начерно. Всё продолжал свою работу изложения веры.[1] Ч[ертковы] уехали. Соня в Москве с 3-го. Нынче очень ждал ее и чуть было не огорчился. Приехал Лева с женой. Она ребенок. Они очень милы. Теперь тут все три сына с женами. Было письмо от голандца, отказавш[егося] от службы. Я написал к письму предисловие. Написал еще с очень резкими суждениями о правительстве письмо к Калмыковой. — Все полтора месяца сжаты в этом. Да, еще был болен своей обычной болезнью[2] и теперь еще не окреп желудком.
Да, за это время было письмо от индуса Тода и прелестная книга индейской мудрости Joga’s philosophy.
За это время думал:
1) Есть много людей, особенно европейцев и особенно женщин, к[оторые] не только говорят, но и пишут умные, как будто, вещи так же, как немые говорят: собственно ему несвойственно думать так же, как немому говорить, но и того и другого, и глупого, и немого научили.
2) Для того, чтобы любить отдельного человека, надо быть ослепленным. Без ослепления можно любить только Бога, а людей жалеть, что и значит любить по-божьи.
3) Чтобы избавиться от врага, надо полюбить его, как и сказано в учении XII апостолов. А чтобы полюбить, надо задать себе задачей своей жизни любовь к врагу, делать ему добро любовью, себя совершенствов[ать] в любви к нему.
4) Сначала поражаешься, почему людям глупым свойственны такие уверенные, убедительные интонации. Но так и должно быть. Иначе бы их никто не слушал.
5) Записано так: декорация для мужиков наше счастье. Не могу вспомнить, что это значит, а что-то мне понравившееся. —
Кажется то, что бедным, глядя на жизнь богатых, кажется, что это счастье. А счастье это столько же счастье, сколько картоны, изображающие дерево или зàмок, — дерево и зàмок.
6) Мы все влечемся ко всему и друг к другу, как частицы одного тела. Только наша необтесанностъ, шаршавость, углы
