20 Я. М. 89. Рано, поработал, думал. Быть готовым прослыть дураком, обманщиком, знать, что во всяком случае это будет. Запачкать руки, чтоб не бояться браться за грязно[е]. И тогда жить не для славы людской. Легко сказать. Но когда привык жить только для славы — не зачем жить. Cercle vicieux.[1] Жить для Бога, будешь презирать суждения людей. Презирай суждения людей, выучишься жить для Бога, а то не зачем больше жить. Разговор с женой. Она сказала, что принципы и нет сердца. И у Христа нет? Я сказал: не говори глупост[и]. Я сказал для Бога, но и для себя. Надо лучше. Да, вчера была Страхова добрая, простая мать. Сын ее с Клобским носится и кажется только рисуется. Я весь на стороне ее. Клоб[ский] же вероятно больной человек. Ничего не делал, хотя и пытался писать, гулял, б[ыл] у Машеньки — приятно. Вечером читал Elsmere — очень хорошо, пришел Златовр[атский] и Арханг[ельский] — тяжело б[ыло]. Я боюсь, что от того, что З[латовратский] больной. Потом Бутурлин — кисель резать. Таня приехала.
21 Я. М. 89. Раньше, поработал, читал Марка Подвижника — много хорошего, пошел к Покровскому. Разговор с нею о спиритизме, вере и о ее несчастье — потере сына. Встретил Самарину — она хрипит и говорит грустно: c’est le commencement de la fin.[2] Дома хорошо. Давыдов обедал. Он добрый — прокурор, но нравственно неожиданно движется. Потом Семенов. Очень мил — растет. Ясен, спокоен и тверд. Потом Хабаров, масажист. Как будто интересуется вопросами жизни. Потом Анненкова милая с двумя девицами, потом Брашнин, потом Алехин. Лева всё сидит с нами — он растет. —
22 Я. 89. М. Получил издание о всемирном мире. Messia’s Kingdom — хорошо и кстати. Приходила трогательная женщина с 4-мя детьми и матерью — муж университетск[ого] образования, алкоголик, бьет, выгоняет, спрашивала, что с ним делать? Да, одно из двух: принять в семью и губить детей, или выгнать в шею. Одного же, что нужно — лечения с любовью —