что делаешься духовнее, побежда[ешь] животное, ты в воле Б[ога].
Мы знаем, верно знаем, когда мы живем по воле Б[ога], но не знаем, не знаем мы самую волю Б[ога] и нам надо помнить, надо знать, что мы не знаем и не можем знать ее; а не выставлять себе цели внешние, отожествляя их с вол[ею] Божьею; как бы ни высоки казались нам эти цели, как напр[имер], поучение людей в истинах веры, установление на деле Ц[арства] Б[ожия] на земле, указание примера жизни по Божьи и мн[огое] другое]. Лошадь верно знает, что она идет по воле хозяина, когда возжи не дергают ее, но она не знает воли хозяина и горе ей, если она вообразит, что знает эту волю. Хозяин воротит загруженную кобылу с шоссе в грязь, заставляет ее войти в грязный, тесный от других лошадей двор. Кобыле кажется ясно, что воля хозяина в том, чтобы везти тяжесть по шоссе, и она везет ее, сворачиванье же в грязь двора и общение с др[угими] лошадьми — этого не может хотеть хозяин, по суждению кобылы, и кобыла упирается, и жалуется, и страдает. Она не знает, что хозяин сворачивает на двор и затем, чтобы сложить тяжесть на других лошадей и затем, что[бы] покормить лошадь, п[отому] ч[то] он жалеет ее, ожидая от нее приплода. Так и я сколько, сколько раз упирался, жаловался на судьбу, на те возжи, к[оторые] вели меня туда, куда вели, и страдал. А всё от того, что я себе представлял известное осуществление в мире воли Божьей. Вот я отдал свое именье, отказался от всякой роскоши и живу, своим примером указывая, как можно и должно жить по воле Бога. И вдруг меня воротят в сторону в грязь, тесноту. Я думаю, что дело Божье задерживает[ся], нарушается от этого. А оно, может быть, этим-то и делается. И наверное делается, если налицо признаки того, что я живу по воле Б[ога]. Я ищу ближайших последствий и огорчаюсь, что не вижу их, а не знаю тех последствий в милион раз больших, к[оторые] достигаются этим обходом.
Спал после обеда и долго сидел.
15 С. Я. П. 89. Поздно встал. Опять об иск[усстве]. Опять мало и плохо. Пошел ходить. Читал о калмыках, о том, что им мало нужно, и они не мучают себя работой, как европейцы, приучившие себя к тысячам прихотей и потом отдающие всю
