Сколько бы ни говорили о том, что в драме должно преобладать действие над разговором, для того, чтобы драма не была балет, нужно, чтобы лица высказывали себя речами.
Тот же, кто хорошо говорит, плохо действует, и потому выразить самому себе герою словами нельзя. Чем больше он будет говорить, тем меньше ему будут верить. Если же будут говорить другие, а не он, то и внимание будет устремлено на них, а не на него. —
Комедия — герой смешного — возможен, но трагедия,[1] при[2] психологическом развитии нашего времени, страшно трудна.[3] Оттого только в учебниках можно говорить об Ифигении, Эгмонте, Генрихе IV, Кориолане и т. д. Но ни читать, ни давать их нет возможности. — Оттого бездарные подражатели могут подражать подражанию (слабому) Пушкина, Борису Годунову. Оттого белый стих, о котором останется несомненной истиной то, что на будущего себя сказал Пушкин:
Послушай, дедушка, мне всякий раз, |
Взятие Корсуни Владимира эпопея.
Меншиков женит Петра II на дочери, его изгнание и смерть — драма.
3 Февраля. — 1870.
Система, философская система, кроме ошибок мышления, несет в себе ошибки системы. —
В какую форму ни укладывай свои мысли, для того, кто действительно поймет их, мысли эти будут выражением только нового миросозерцания философа.
Для того, чтобы сказать понятно то, что имеешь сказать, говори искренно, а чтобы говорить искренно, говори так, как мысль приходила тебе.
