Других учишь, как им жить и чтò делать, а сам про себя знаешь, что дурно живешь, и не знаешь, как свою жизнь поправить.
Мы так привыкли думать, что одни люди могут устраивать жизнь других людей, что распоряжения одних людей о том, как другие должны верить или поступать, нам не кажутся странными. Если люди могут делать такие распоряжения и подчиняться им, то это только потому, что люди эти не признают в человеке то, чтò составляет сущность всякого человека: божественность его души, всегда свободной и не могущей подчиняться ничему, кроме своего закона, т.-е. совести, закона Бога.
Это заблуждение вредно не только потому, что от этого мучаются те люди, которые подчиняются начальствам, и развращаются те, которые повелевают, но и потому, что от этого и те и другие отдаляются от сознания божественности души человека.
«Перестроим общественные формы, и общество будет благоденствовать». Хорошо бы было, если бы так легко достигалось благо человечества. К несчастью или, скорее, к счастью (потому что если бы одни люди могли устраивать жизнь других, эти другие были бы самые несчастные люди), — к счастью, это не так: жизнь человеческая изменяется не от изменения внешних форм, а только от внутренней работы каждого человека над самим собой. Всякое же усилие воздействия на внешние формы или на других людей, только внешним образом изменяя положение других людей, развращает их, развращает и жизнь тех, кто, — как все политические деятели, короли, министры, президенты, члены парламентов, всякого рода революционеры, либералы, — отдаются этому губительному заблуждению.
Желание устройства жизни других людей всегда сначала — только оправдание насилия, а потом уже выставляется целью.
