Это мне тебя следовало бы хорошенько отчитать: как ты смел кричать на урядника? Да говори же! — нетерпеливо крикнул он, чувствуя, что упорный взгляд сына раздражает и как будто стесняет его.
— Пусть... — тихо и спокойно сказал Гриша.
— Что пусть?
— Пусть ты меня бранишь. Мне теперь всё равно.
Отец немного растерялся.
— Ну, прекрасно! — сказал он. — А я с тобой теперь и говорить не хочу.
Он повернулся и направился к двери.
— По-твоему, — крикнул ему вслед Гриша, — по-твоему, его вареньем кормить, как няня?
Отец остановился.
— Всякий делает свое дело, — заметил он, — исполняет свой долг. Уряднику приказано было ехать за Игнатом, он поехал. Он хороший, добрый человек, а ты обидел его. И ты обидел меня, няньку... За что?
Гриша медленно опустил глаза, и на лице его ясно выразилось недоумение и боль.
— Нехорошо, брат! — укоризненно заключил отец и вышел из комнаты.
Гриша сидел неподвижно.
«Нехорошо, брат! — вспомнился ему укоризненный, почти ласковый голос отца. — Нехорошо?.. Обидел?.. — мучительно раздумывал мальчик, — Я обидел... А они все... Игната... за что?»
Гриша опустил голову и по-детски нахмурился.
«Всякий делает свое дело... А как же вышло такое нехорошее, злое дело?..»
Он поднял глаза, и в его остановившемся взгляде застыл мучительно тяжелый вопрос.
Бедствия войн и военных приготовлений не только не соответствуют тем причинам, которые выставляются в их оправдание, но причины их большей частью так ничтожны, что не стоят обсуждения и совершенно неизвестны тем, которые гибнут в войнах.
Безумие современных войн оправдывается династическим интересом, национальностью, европейским равновесием, честью. Оправдание войн честью самое странное, потому что нет ни одного народа, который не осквернил бы себя во имя чести всеми преступлениями и постыдными поступками. Нет ни одного, который во имя чести не испытал бы всевозможных унижений. Если же и существует честь в народах, то какой же странный способ поддерживать ее войной, т. е. всеми теми преступлениями, которыми бесчестит себя частный человек: поджигательством, грабежами, убийством.
Вы спрашиваете: необходима ли еще война между цивилизованными народами? Я отвечаю: не только «уже» не необходима, но никогда не была необходима. Не иногда, но всегда она нарушала правильное историческое развитие человечества, нарушала справедливость, задерживала прогресс.
Если последствия войн иногда и бывали выгодны для общей цивилизации, то вредных последствий было гораздо больше. Мы не видим их потому, что только часть вредных последствий тотчас же очевидна. Большая часть их, и самые важные, незаметны нам. И потому мы не можем допустить слово «еще». Допущение этого слова дает право защитникам войны утверждать, что спор между нами есть дело только временного соответствия и личной оценки, и разногласие наше тогда сведется к тому, что мы считаем войну бесполезной, тогда как они считают ее еще полезной. Они охотно согласятся с нами, с такой постановкой вопроса и скажут, что война действительно может сделаться бесполезной и даже вредной только завтра, но не нынче. Нынче же они считают нужным произвести над народом те страшные кровопускания, называемые войнами, которые совершаются только для удовлетворения личных честолюбий самого малого меньшинства.
Потому что такова была и такова теперь единственная причина войн: власть, почести, богатства малого числа людей
