И мне пришло в голову сделать ему тот вопрос, который всегда занимает меня, когда имеешь дело с хорошими молодыми людьми нашего времени.
— А что, — спросил я. — Уж ты прости меня, что я тебя спрашиваю, но, пожалуйста, скажи правду: или не отвечай, или всю правду скажи.
Он уставил на меня спокойный, внимательный взгляд.
— Отчего ж не сказать.
— Имел ты грех с женщиной?
Ни минуты не колеблясь, он просто отвечал:
— Помилуй Бог, не былò этого.
— Вот и хорошо, очень хорошо, — сказал я. — Радуюсь за тебя.
Говорить больше было сейчас нечего.
— Ну так вот я сейчас вынесу тебе книжки и помогай тебе Бог, — И мы простились.
Да, какая чудная для посева земля, какая восприимчивая. И какой ужасный грех бросать в нее семена лжи, насилия, пьянства, разврата. Да, какая чудная земля не переставая парует, дожидаясь семени, и зарастает сорными травами. Мы же, имеющие возможность отдать этому народу хоть что-нибудь из того, чтò мы не переставая берем от него, — чтò мы даем ему? Аэропланы, дреднауты, 30-тиэтажные дома, граммофоны, кинематографы и все те ненужные глупости, которые мы называем наукой и искусством. И главное, — пример пустой, безнравственной, преступной жизни. Да еще хорошо, если бы мы за то, чтò берем от него, давали бы ему только одни ненужные, глупые и дурные примеры. А то вместо уплаты хоть части своего неоплатного долга перед ним мы засеиваем эту алчущую истинного знания землю одними «терниями и волчцами», запутываем этих милых, открытых на все доброе, чистых, как дети, людей коварными умышленными обманами.
Да, «горе миру от соблазнов, ибо надобно придти соблазнам; но горе тому человеку, через которого соблазн приходит».
Мещерское, 21-го июня 1910 года, —
Ясная Поляна, 9-го июля 1910 года.
Третьего дня получил следующее письмо от Петербургского студента:
«Многоуважаемый Лев Николаевич! Посылаю вам статью А. Ст—на, напечатанную в «Новом Времени» 18 декабря, и очень прошу Вас сообщить, что Вы думаете о ней, а в особенности о словах Христа: утверждает ли Он: что злословящий отца и мать подлежит смертной казни».
При письме приложена была следующая вырезка из «Нового Времени» от 18/31 декабря 1908 года:
Восставать против смертной казни — задача очень легкая, приятная и выигрышная. Я с детства всю жизнь так и думал, что государство может отлично обходиться без смертной казни, что заповедь «не убий» является повелительным руководством для человечества, что смертная казнь противоречит христианскому укладу.
Но пережитая в России революция и страшный рост преступности во Франции при фактической отмене смертной казни заставили многих (в двух государствах с противоположным политическим строем) переоценить и эту ценность. Мне этот вопрос представляется гораздо более сложным и сомнительным, чем он всегда представлялся в своей кажущейся простоте и ясности.
Первое сомнение, которое является, следующее:
Отказываясь казнить преступников, не обрекает ли этим самым государство на казнь случайных жертв разнообразных преступлений? Другими словами: милуя заведомо виновных, государство казнит гораздо большее число заведомо невинных людей.
Но ведь это противоречит нашим религиозным понятиям....
Приходится и тут разобраться. Как примирить суровый Моисеев закон, пестрящий смертными казнями, с общей заповедью: «Не убий». Совершенно очевидно, что эта заповедь касалась частных отношений граждан, оберегая государственную монополию еврейской теократии.
Совершенно так же, как закон, возбраняющий, например, частным лицам постройку железных дорог, этим самым указывал бы на преимущественное право государства пользоваться этой регалией.
Но суровый закон Моисея доразвился до кроткой религии Христа. Принято думать, что достаточно простого указания на Евангелие, чтобы победоносно оспаривать самую возможность казни. Между тем в Евангелии
