совсѣмъ другое существо, когда будетъ мужемъ или старикомъ, такъ и общество людей. Но какъ мы не можемъ знать, какимъ мужемъ будетъ тотъ ребенокъ, котораго мы наблюдаемъ, такъ точно и тѣмъ болѣе мы не можемъ знать этого о цѣломъ обществѣ людей. И какъ главный вредъ воспитанія въ томъ, что мы хотимъ сдѣлать изъ ребенка такого человѣка, какого мы воображаемъ себѣ, такъ точно и главный вредъ общественныхъ дѣятелей и ихъ теорій въ томъ, что люди хотятъ сдѣлать общество такимъ, какимъ они себѣ воображаютъ его. Одно, что мы можемъ знать о живомъ человѣкѣ, такъ и о живомъ обществѣ, это то, чѣмъ не долженъ быть человѣкъ и чѣмъ не должно быть общество.
И это мы знаемъ относительно русскаго общества. Что оно не должно продолжать быть тѣмъ мертвымъ, развращающимся отъ деспотической власти обществомъ, какимъ оно было до сихъ поръ, и не должно сдѣлаться такимъ, какими стали общества западныхъ народовъ, это мы вѣрно знаемъ. Какимъ же оно будетъ, мы не знаемъ, не можемъ знать, потому что жизнь и ея благо состоитъ въ томъ, чтобы вступить изъ прежняго состоянія въ новое.
Какіе то люди требуютъ отъ меня, чтобы я не смѣлъ обмѣниваться съ сосѣдями своими произведеніями и отдавалъ имъ часть своего труда, требуютъ отъ меня, чтобы я участвовалъ въ какихъ то выборахъ, требуютъ, чтобы я признавалъ какую то власть надъ собой, признавалъ какіе то долги, которые кто-то для меня сдѣлалъ и которые я долженъ выплачивать, требуютъ самаго для меня невозможнаго — чтобы я принималъ участіе деньгами или личной службой въ какихъ то дракахъ, убійствахъ и приготовленіяхъ къ нимъ. Вѣдь если я только опомнился, то требованія эти могутъ показаться мнѣ только смѣшными, вродѣ того, какъ еслибы кто-нибудь велѣлъ мнѣ ходить на четверинкахъ или бить палкой по головѣ всѣхъ моихъ знакомыхъ. Требованія эти нелѣпы, такъ противны разуму и человѣческой природѣ, что опомнившемуся человѣку нельзя серьезно говорить про нихъ. «Зачѣмъ я буду дѣлать все это? Дѣлайте тѣ, кому это нужно, a мнѣ все это не нужно, не могу дѣлать этого, — скажетъ всякій опомнившійся человѣкъ. — Вы говорите, что если я не буду дѣлать этого, вы посадите меня въ тюрьму или убьете. Но кто же будетъ сажать меня, если люди услышатъ и поймутъ то, почему я не могу исполнить вашихъ требований? Вы не можете сажать въ тюрьмы и казнить всѣхъ людей, разсуждающихъ здраво, потому что здравый смыслъ свойство всѣхъ людей. И если вы можете, то дѣлайте что хотите надо мной, но самъ я себя и своихъ братьевъ не хочу и не могу развращать и мучать».
