голову и внимательно слушал. Лорис-Меликов сказал, что князь прислал его с тем, чтобы просить Хаджи-Мурата рассказать ему всю свою жизнь.
— Я запишу ее, если ты будешь рассказывать медленно (по-татарски нет другого обращения, как на ты) и тогда переведу по-русски и князь пошлет ее самому Государю.
Хаджи-Мурат помолчал после того, как Лорис-Меликов кончил говорить (он не только никогда не перебивал речи, но всегда выжидал, не скажет ли собеседник еще чего), поднял голову, стряхнув папаху назад (он всегда был в папахе), и улыбнулся той особенной детской улыбкой, которою он пленил Марью Васильевну. Ему было приятно знать, что история его, жизнь его интересна Императору, и от этого он улыбался.
— Можно! — сказал он, и сейчас же в его воображении пробежали воспоминания лучших, по его мнению, его подвигов: нападение на Темир-Хан-Шуру — похищение ханьши, завоевание, отбитие огромного табуна, убийство Золотухина, поход в Табасарань.
— Расскажи мне всё, не торопясь, — сказал Лорис-Меликов, доставая из портфеля чернила, перо и бумагу и устраиваясь на столе. — Всё с самого начала.
— Якши (хорошо), якши. Много, что рассказать есть. Много дела было.
— Не успеем в день, два, три дня будем писать.
— С начала начинать?
— Да, с самого начала. Где родился, где жил.
Хаджи-Мурат опустил голову и долго посидел так, потом взял палочку у тахты, достал[1] из-под кинжала с слоновой втравленной золотом [ручкой] булатный ножик и начал ее резать.
— Пиши: родился в Цельмесе, аул небольшой, в горах, — начал Хаджи-Мурат. — И ему вспомнился вечер, врытая в гору сакля с галерейкой и запах кизяка, и мать, сидящая над коровой. — Нас было два брата, старший Осман и я. Мать моя, когда родила Османа, кормила молодого хана аварского Нунцала, и потому мы были вхожи в ханский дворец и играли с детьми ханскими и ханьша Паху-Бике любила нас. Ханов было трое: Булач-Хан, Умма-Хан, молочный брат Османа, и Абунунцал-Хан; мой брат названный и друг. — Джигит был, — сказал Хаджи-Мурат, и Лорис-Меликов удивился, увидав, как слезы выступили на глаза Хаджи-Мурата, когда он упомянул это имя. — Вместе впятером мы джигитовали и вместе воевали. — Первое мое сражение было под Хунзахом, когда Кази-Мулла окружил Хунзах. Кази-Мулла требовал, чтобы ханьша перестала дружить с русскими. Тут я в первый раз стал мюридом, принял хазават. Да это вам не нужно?
— Нет, нужно. Как же?
- ↑ Зачеркнуто: ножик