Но он еще больше жене враг. Это слабый, совершенно падший, пьяный человек. Он промотал всё свое состояние, всё ее состояние — у нее ребенок — человек просто несчастный. Он возьмет деньги, чтоб заплатить в банк, кидает и прокучивает их где-то с приятелями. Мало того, как только он напьется, так он делает ей неверно[сти].
Ах, какая грязь, какая грязь. И я должна пачкаться в ней.
Анна! А ваша религия?
Да, да, прощение. «Как и мы оставляем должн[икам] нашим». Mais c’est plus fort que moi.[1]
Ну как же ей жить с таким человеком. Если бы она и не любила другого, она должна бы была это сделать. Для ребенка должна. Он сам, муж, умный и добрый человек, когда он в своем уме, советует ей это сделать...
Лизавета Андреевна Протасова.
Просите. (К кн. Абрезкову.) Нет, вы останьтесь.
Я думал вам легче en tête-à-tête.[2]
Нет, я боюсь. (Суетится.) Если я захочу остаться с ней tête-à-tête, я кивну вам. Ça dépendra...[3] ⟨Я мигну вам.⟩ А то мне остаться одной с ней, это свяжет меня. Я тогда так сделаю вам.
