Все то, что видѣлъ нынче Нехлюдовъ, было для него совершенно ново. Онъ въ первый разъ увидалъ этотъ міръ людей, про которыхъ онъ зналъ со стороны, къ которымъ испытывалъ чувство недоброжелательства и почти презрѣнія. Но теперь онъ не только понялъ, но почувствовалъ этотъ міръ. Не столько исторія этой Марьи Павловны съ ея спокойной неженственной красотой, сколько видъ чахоточнаго молодого человѣка, борющагося съ своимъ чувствомъ къ матери, и это отчаяніе матери, выносившей, выкормившей, вынянчившей этого юношу и видящей его въ арестантскомъ халатѣ чахоточнаго и на вѣки разлученнаго съ ней. Это было ужасно.
— Да это еще что — эти за [без]письменность, — подхватилъ смягчившійся помощникъ смотрителя, — а то прямо ни за что, бываетъ, сидятъ. Вотъ хоть бы этотъ — прекраснѣйшій человѣкъ. Судились съ помѣщикомъ, съ нихъ убытки присудили. Стали описывать, съ его двора начали, онъ не пустилъ себѣ въ дворъ, — три года заключенія въ арестантскія роты. Сюда перевели. И прекрасный человѣкъ, онъ у насъ староста. И много такихъ, — говорилъ смотритель, какъ бы хвастаясь тѣмъ, что онъ держитъ въ тюрьмѣ много невинныхъ. — Ну а вотъ этотъ молодой, — сказалъ онъ, понизивъ голосъ, когда они встрѣтили двухъ арестантовъ, несшихъ ушатъ съ водой, — этотъ настоящій типъ, эти бѣдовые, тоже палецъ въ ротъ не клади.
Вернувшись рано утромъ, Нехлюдовъ нашелъ у швейцара зaписку адвоката и два прошенія изъ острога: отъ одного приговореннаго и одного судимаго и письмо отъ содержавшихся въ острогѣ, такъ называемыхъ сектантовъ, съ обвинительнымъ актомъ.
Умывшись и напившись чаю (кофе былъ такъ дуренъ въ гостиницѣ, что онъ пересталъ его пить), Нехлюдовъ поѣхалъ къ адвокату, съ тѣмъ, чтобы оттуда ѣхать въ острогъ, и для этого взялъ съ собой привезенные изъ Панова одинъ томъ Тургенева и одинъ Достоевскаго и карточку Катюши съ тетушками. Онъ хотѣлъ то и другое дать ей.
Адвокатъ, какъ всегда, принялъ его не въ очередь и разговорился объ ихъ общихъ дѣлахъ. Кассаціонная жалоба была написана и послана, но надежды на успѣхъ было мало, если не будетъ особеннаго ходатайства въ Петербургѣ.
— Не худо бы съѣздить и похлопотать въ Сенатѣ, если есть рука, — сказалъ адвокатъ. — Кассаціонная жалоба вышла слабо.[1] Мы сдѣлали все возможное: написали 8 пунктовъ, —
- ↑ Зачеркнуто: потому что судейскіе сдѣлали прямо гадость.
