обращались къ нему: онъ не имѣлъ на это ни возможности, ни времени и только старался до отъѣзда довести до конца начатыя дѣла или передать ихъ адвокату.
Извощика все не было. Нехлюдовъ предложилъ своего. Умирающаго положили на извощика и повезли. Городовой сидѣлъ, поддерживая безжизненное тѣло, конвойный шелъ рядомъ.
Нехлюдовъ взялъ другого извощика и поѣхалъ за нимъ. Когда арестанта привезли въ больницу, онъ уже былъ мертвъ. Докторъ призналъ, что смерть произошла отъ солнечнаго удара,[1] и тѣло отнесли въ нарочно для этой цѣли и на этотъ случай устроенную мертвецкую. А околодочный съ писаремъ написали бумагу съ печатнымъ заголовкомъ туда, куда слѣдовало писать въ подобныхъ случаяхъ.
Нехлюдова особенно поразило то, что это ужасное событіе, это преступленіе начальства нигдѣ, ни на улицѣ, тамъ, гдѣ упалъ этотъ человѣкъ, ни потомъ въ участкѣ не вызвало какого либо особеннаго, выходящаго изъ обыкновеннаго отношенія къ себѣ. Все, казалось, было предусмотрѣно и на все впередъ были приняты соотвѣтствующія мѣры. На улицѣ, гдѣ бы ни упалъ этотъ человѣкъ, былъ городовой, были дворники, были извощики, обязанные везти, былъ участокъ, въ участкѣ пріемный покой, врачъ, писарь и даже мертвецкая, гдѣ въ удаленномъ отъ всѣхъ мѣстѣ могъ спокойно, соотвѣтственно всѣмъ правиламъ лежать покойникъ. Что бы ни случилось, все будетъ предусмотрѣно, и на все это люди будутъ смотрѣть, какъ они смотрѣли на эти смерти, какъ на нѣчто такое, что бываетъ, должно быть, и причемъ главная важность въ томъ, чтобы все было сдѣлано по правиламъ. И дѣйствительно, не успѣлъ онъ отъѣхать отъ части, какъ ему встрѣтился другой арестантъ съ конвойнымъ и городовымъ. И этотъ былъ, также какъ и первый, пораженъ солнечнымъ ударомъ, но еще былъ живъ. И точно также, какъ и съ первымъ, вся забота людей была въ томъ, чтобы и съ этимъ все произошло по правиламъ, такъ, какъ будто все это предвидѣно и такъ и должно быть. Нехлюдовъ посмотрѣлъ на этого несчастнаго и поѣхалъ дальше.
«Это ужасно!» думалъ онъ, въ особенности про то, что все какъ будто было предвидѣно.
Кромѣ этихъ мыслей, еще одна ужасная мысль пришла Нехлюдову въ то время, какъ онъ ѣхалъ по жаркой, пыльной, гремящей мостовой улицъ къ вокзалу желѣзной дороги.
— Еще двѣ женщины-арестантки умерли дорогой и свезены въ больницу, — сказалъ кто-то, когда поднимали упавшаго арестанта.
- ↑ Зачеркнуто: Умершій былъ финляндецъ — молодой человѣкъ, осужденный за святотатство, слабый отъ природы и еще больше ослабѣвшій отъ восьмимѣсячнаго сидѣнья взаперти и не выдержавшій этой жары.
