— Да, пожалуйста; какое, собственно, намерение?
— Ехать в Сибирь с той партией арестантов, в которой находится женщина, перед которой я считаю себя виноватым, — выговорил Нехлюдов.
— Я слышал, что не только сопровождать, но и более.
— Да, и жениться, если только она этого захочет.
— Вот как! Но если вам не неприятно, объясните мне ваши мотивы. Я не понимаю их.
— Мотивы те, что женщина эта... что первый шаг ее на пути разврата... — Нехлюдов рассердился на себя за то, что не находил выражения. — Мотивы те, что я виноват, а наказана она.
— Если наказана, то, вероятно, и она не невинна.
— Она совершенно невинна.
И Нехлюдов с ненужным волнением рассказал все дело.
— Да, это упущение председательствующего и потому необдуманность ответа присяжных. Но на этот случай есть Сенат.
— Сенат отказал.
— А отказал, то, стало быть, не было основательных поводов кассации, — сказал Игнатий Никифорович, очевидно совершенно разделяя известное мнение о том, что истина есть продукт судоговорения. — Сенат не может входить в рассмотрение дела по существу. Если же действительно есть ошибка суда, то тогда надо просить на Высочайшее имя.
— Подано, но нет никакой вероятности успеха. Сделают справку в министерстве, министерство спросит Сенат, Сенат повторит свое решение, и, как обыкновенно, невинный будет наказан.
— Во-первых, министерство не будет спрашивать Сенат, — с улыбкой снисхождения сказал Игнатий Никифорович, — а вытребует подлинное дело из суда и если найдет ошибку, то и даст заключение в этом смысле, а, во-вторых, невинные никогда или, по крайней мере, как самое редкое исключение, бывают наказаны. А наказываются виновные, — не торопясь, с самодовольной улыбкой говорил Игнатий Никифорович.
— А я так убедился в противном, — заговорил Нехлюдов с недобрым чувством к зятю, — я убедился, что большая половина людей, присужденных судами, невинна.
— Это как же?
— Невинны просто в прямом смысле слова, как невинна эта
