— И рад бы отдать, — сказал он, — да кому и как? Каким мужикам? Почему вашему обществу, а не Деминскому? (Это было соседнее село с нищенским наделом.)
Все молчали. Только бывший солдат сказал:
— Так точно.
— Ну, вот, — сказал Нехлюдов, — вы мне скажите, если бы царь сказал, чтобы землю отобрать от помещиков и раздать крестьянам...
— А разве слушок есть? — спросил тот же старик.
— Нет, от царя ничего нет. Я просто от себя говорю: что если бы царь сказал: отобрать от помещиков землю и отдать мужикам, — как бы вы сделали?
— Как сделали? Разделили бы всю по-душам всем поровну, что мужику, что барину, — сказал печник, быстро поднимая и опуская брови.
— А то как же? Разделить по-душам, — подтвердил добродушный хромой старик в белых онучах.
Все подтвердили это решение, считая его удовлетворительным.
— Как же по душам? — спросил Нехлюдов. — Дворовым тоже разделить?
— Никак нет, — сказал бывший солдат, стараясь изобразить веселую бодрость на своем лице.
Но рассудительный высокий крестьянин не согласился с ним.
— Делить — так всем поровну, — подумавши, ответил он своим густым басом.
— Нельзя, — сказал Нехлюдов, уже вперед приготовив свое возражение. — Если всем разделить поровну, то все те, кто сами не работают, не пашут, — господа, лакеи, повара, чиновники, писцы, все городские люди, — возьмут свои паи да и продадут богатым. И опять у богачей соберется земля. А у тех, которые на своей доле, опять народится народ, а земля уже разобрана. Опять богачи заберут в руки тех, кому земля нужна.
— Так точно, — поспешно подтвердил солдат.
— Запретить, чтобы не продавали землю, а только кто сам пашет, — сказал печник, сердито перебивая солдата.
На это Нехлюдов возразил, что усмотреть нельзя, будет ли кто для себя пахать или для другого.
Тогда высокий рассудительный мужик предложил устроить так, чтобы всем артелью пахать.
