Ведь о чем идет речь? О том, следует ли всякого человека из огромного крестьянского сословия за то, что он не исполнит какого-либо закона и будет присужден безграмотным судом виновным, и вина его подтвердится часто корыстным, пристрастным земским начальником, следует ли такого человека, притащив его в сарай, оголить и бить прутом по ягодицам или не следует этого делать? Разве можно нам в 1895 году говорить, писать, рассуждать про это?
Очевидно, это дикое наказание выбрано только потому, что люди, взявшиеся быть учителями других людей, по дикости своей сами недавно употребляли это наказание над своими детьми и бывшими рабами. И по этой своей дикости они пожелали употреблять это наказание и над тем сословием русского народа, трудами которого они живут и держится русское государство. И дикое наказание это введено было в закон.
Война испано-американская наполняла в продолжение месяцов все столбцы газет. С обеих сторон выделились люди, перед которыми восхищаются, которых восхваляют как героев за то, что они много убили людей, и все вооруженные нации приглядываются, прислушиваются и из событий этой войны выводят указания и черпают урок, как им, пользуясь этими примерами, успешнее и безопаснее убивать людей....
Не буду повторять то, что все знают, какие бойни устраивали американцы, как посылали в людей заряды с пудами взрывающегося динамита, как как в зверей стреляли в спасающих свою жизнь, уплывающих людей.... Иногда кажется, что этого не может быть, что всё это только сновидение, от которого проснешься. Всё это слишком ужасно, чтобы повторять это. Но ужаснее всего тот мрак, до которого дошли люди. И кто же эти люди? Самой молодой, передовой нации — американцы. Не говорю уже о сотне героев, т. е. убийцах, которых они восхваляют. У них у всех (за малым исключением) произошло какое-то умственное повреждение.
⟨Так это ужасно и несогласно со всем тем, что мы исповедуем. Но ужаснее всего то, что главные участники в этой войне, это — люди той самой молодой передовой нации, которая справедливо гордилась своей разумностью и свободой от кровожадных инстинктов европейских народов. И что же? Никогда ни один народ не доходил, кажется, до такого грубого зверства и до такого одурения, до которого дошла теперь масса американского народа.
Все газеты их переполнены самовосхвалениями и восхвалением своих героев, которые, побив очень много народа, почти все остались живы и устроили себе очень выгодное положение.⟩
