Николай Иванович. Неужели покончили?
Священник. Не мог больше.
Николай Иванович. Не ждал я этого так скоро.
Священник. Да ведь нельзя. В нашем быту нельзя быть безразличным. Надо исповедывать, причащать, а когда познал, что это не истинно...
Николай Иванович. Ну и как же теперь?
Священник. Теперь еду к архиерею на испытание. Боюсь, что сошлют в Соловецкий. Думал одно время за границу бежать, вас просить, потом раздумал: малодушие. Одно — жена.
Николай Иванович. Где она?
Священник. Уехала к отцу. Теща была у нас и сынишку увезла. Это больно. Очень хотелось.... (останавливается, сдерживает слезы).
Николай Иванович. Ну, помогай бог. Что же, вы у нас остановились?
Княгиня (вбегает в комнату). Ну, вот и дождались. Он отказался и взят под арест. Я сейчас была там, меня не пустили. Николай Иванович, поезжайте вы.
Люба. Как отказался? Почем вы знаете?
Княгиня. Я сама была там. Мне всё рассказал Василий Андреевич. Он — член присутствия. Он прямо вошел и объявил, что он служить не будет, присягать не будет. Ну всё это, чему Николай Иванович его научил.
Николай Иванович. Княгиня! Разве можно научить?
Княгиня. Я не знаю, только не в этом христианство. Разве в этом христианство? Вот хоть вы, батюшка, скажите.
[Священник.] Я уж не батюшка.
Княгиня. Ну всё равно. Да и вы такой же. Да вам хорошо. Нет, я не оставлю этого так. И что за проклятое христианство, от которого люди страдают и погибают. Ненавижу я это ваше христианство. Вам хорошо, когда вы знаете, что вас не тронут. А у меня один сын, и вы погубили.
Николай Иванович. Да успокойтесь, княгиня.
Княгиня. Вы, вы погубили его. Вы погубили, вы и спасайте. Поезжайте, уговорите его, чтобы он бросил эти глупости. Это можно богатым людям, а не нам.
Люба (плачет). Папа, что же делать?