Николай Иванович. И мне что же делать? Ведь я знаю, зачем выписали этого жалкого, наряженного в эту рясу, человека с крестом и зачем Алина привезла нотариуса. Вы хотите, чтоб я перевел именье на тебя. Не могу. Ведь ты знаешь, что я люблю тебя 20 лет нашей жизни — люблю и хочу тебе добра, и поэтому не могу подписывать тебе. Если подписывать, то тем, у кого отнята, крестьянам. А так не могу. Я должен отдать им. И я рад нотариусу и должен сделать это.
Марья Ивановна. Нет, это ужасно. За что такая жестокость? Ну, ты считаешь грехом. Ну отдай мне. (Плачет.)
Николай Иванович. Ты не знаешь, что ты говоришь. Если я отдам тебе, я не могу оставаться жить с тобой, я должен уйти. Не могу я продолжать жить в этих условиях. Не могу я видеть, как не моим уж, а твоим именем будут выжимать сок из крестьян, сажать их в острог. Выбирай.
Марья Ивановна. Как ты жесток, какое же это христианство? Это злость. Ведь не могу я жить, как ты хочешь, не могу я оторвать от своих детей и отдать кому-то. И за это ты хочешь бросить меня. Ну и бросай. Я вижу, что ты разлюбил. И даже знаю, почему.
Николай Иванович. Ну, хорошо. Я подпишу. Но, Маша, ты требуешь от меня невозможного. (Подходит к столу, подписывает.) Ты хотела этого. Я не могу так жить. (Уходит.)
Николай Иванович (вынимает доску). Так хорошо?
Столяр (налаживает рубанок). Не больно. Вы смелей, вот так.
Николай Иванович. Да хорошо бы смелее. Да всё не ладится.
Столяр. Да и на что вашей милости столярное мастерство? И нашего брата развелось столько, что жить не дают.
Николай Иванович (опять работает). Совестно жить праздно: не...
Столяр. Ваше дело такое. Вам бог дал именье.
Николай Иванович. Вот то-то и есть, что я считаю, что бог ничего не дал, а люди сами забрали, у своих братьев отобрали.
Столяр (в недоумении). Это так. А всё же вам ни к чему.
Николай Иванович. Я понимаю, что вам странно видеть, что в этом доме, где столько лишнего, я хочу зарабатывать.
Столяр (смееется). Нет, что ж, господа известное дело. Всего хотят доходить. Вот теперь шерхебелем пройдите.
Николай Иванович. Вы не поверите, смеяться будете, а я все-таки скажу, что жил я прежде так, не стыдился, а теперь я поверил Христову закону, что все мы братья, и мне стыдно так жить.
Столяр. Стыдно, так раздайте.
Николай Иванович. Хотел, да не удалось, жене передал.
