Посмотри, он, право, похож на Петра Хлебника.
Немой, отопри.
Это был святой, я видел, когда он вышел в ворота, как сияние окружило его, и он исчез.
Чудо, немой заговорил.
Это он, это он, он скрылся, чтобы люди не восхваляли его.
Первая черновая редакция
Это было в 70-х годах, на другой день после зимнего Николина дня. В приходе был праздник, и дворнику Василию Андреичу нельзя было отлучиться, надо было быть в церкви — он был церковным старостой, надо было принять и угостить родных и гостей. Но вот последние, дальние гости на другой день уехали после обеда, и Вас[илий] Андр[еич] велел Никите, старому Никите, Никите Дронову, запречь Мухортого в пошевеньки с тем, чтобы выехать вместе с гостями. Вас[илий] Андр[еич] торопился ехать, п[отому] ч[то] слух про продажу Пироговской рощи теперь уже разошелся, и Логинов, другой дворник-купец, мог перебить покупку, а покупка должна была быть особенно выгодная. Продавалась роща на сруб; продавец — молодой, прожившийся барин, не знающий толку в своем добре, так что рощу можно было надеяться купить, если не за пятую часть, то за треть цены. Никита выехал. Вас[илий] Андр[еич], одевшись в полушубок, подтянутый ремнем, и крытый тулуп, вышел на крыльцо, заправляя воротник тулупа мехом внутрь.
— Как же ты, Вася, один поедешь, видишь, закурило как, — сказала жена, выйдя за ним в утоптанные снегом сени. — Хоть Никиту возьми, всё веселее ехать.
— И на что его!
Василий Андреич был немного выпивши, красен и весел, каким он всегда бывал с первых рюмок.
— Право, возьми — дело к ночи. Всё веселей, мне думаться не будет.
— Слышь, Никита, хозяйка велит ехать. Что скажешь?
— Да мне что? Ехать так ехать, всё одно.
Никита был мужик из дальней деревни, уже лет за 50, сухой, здоровый старик. Он всю свою жизнь прожил в людях, подавая всё в дом сначала отцу, а теперь меньшому брату. Теперь он уж 6-ой год жил у Вас[илия] Андреевича.
