изводить — не знаю. Хорошо, как телушка хозяйку послушала, а то как не послушает, как ее вызвать?»
Думал, думал крестник, ничего не придумал, пошел дальше.
Шел, шел, приходит к деревне. Попросился в крайней избе ночевать. Пустила хозяйка. В избе никого нет, только одна хозяйка моет.
Вошел крестник, влез на печку и стал глядеть, чтò хозяйка делает; видит — вымыла хозяйка избу, стала стол мыть. Вымыла стол, стала вытирать грязным ручником. Станет в одну сторону стирать — не вытирается стол. От грязного ручника полосами грязь по столу. Станет в другую сторону стирать — одни полосы сотрет, другие сделает. Станет опять вдоль вытирать — опять то же. Пачкает грязным ручником; одну грязь сотрет, другую налепит. Поглядел, поглядел крестник, говорит:
— Что ж ты это, хозяюшка, делаешь?
— Разве не видишь, говорит: к празднику мою. Да вот никак стол не домою, всё грязно, измучилась совсем.
— Да ты бы, — говорит, — ручник выполоскала, а тогда б стирала.
Сделала так хозяйка, живо вымыла стол.
— Спасибо, — говорит, — что научил.
На утро распрощался крестник с хозяйкой, пошел дальше. Шел, шел, пришел в лес. Видит — гнут мужики ободья. Подошел крестник, видит — кружатся мужики, а обод не загибается.
Поглядел крестник, видит — кружится у мужиков стуло, нет в нем державы. Посмотрел крестник и говорит:
— Что это вы, братцы, делаете?
— Да вот ободья гнем. И два раза парили, измучились совсем, — не загибаются.
— Да вы, братцы, стуло-то укрепите, а то вы с ним вместе кружитесь.
Послушались мужики, укрепили стуло, пошло у них дело на лад.
Переночевал у них крестник, пошел дальше. Весь день и ночь шел, перед зарей подошел к гуртовщикам, прилег он около них. И видит: уставили гуртовщики скотину и разводят огонь. Взяли сухих веток, зажгли, не дали разгореться, наложили на