и, когда увидалъ, что она издохла, онъ вынулъ крючёкъ и сталъ оглядываться, нѣтъ ли ещё собаки.
Въ это время Булька стремглавъ, какъ онъ кидался на медвѣдя, бросился на этого колодника. Я вспомнилъ, что онъ безъ ошейника и закричалъ: «Булька, назадъ», и кричалъ колодникамъ, чтобы они не били Бульку. Но колодникъ увидалъ Бульку, захохоталъ и крючкомъ ловко ударилъ въ Бульку и зацѣпилъ его за ляшку. Булька бросился прочь; но колодникъ замахнулся дубиной, и Булька былъ бы убитъ, но онъ рванулся, кожа прорвалась на ляшкѣ, и онъ, поджавъ хвостъ, съ красной раной на ногѣ, стремглавъ влетѣлъ въ калитку, въ домъ и забился подъ мою постель.
Онъ спасся тѣмъ, что кожа его прорвалась насквозь въ томъ мѣстѣ, гдѣ былъ крючёкъ.
Булька и Мильтонъ кончились въ одно и тоже время. Старый казакъ не умѣлъ обращаться съ Мильтономъ. Вмѣсто того, чтобы брать его съ собой только на птицу, онъ сталъ водить его за кабанами. И въ туже осень сѣкачъ[1] кабанъ распоролъ его. Никто не умѣлъ его зашить, и Мильтонъ издохъ. Булька тоже недолго жилъ послѣ того, какъ онъ спасся отъ колодниковъ. Скоро послѣ своего спасенія отъ колодниковъ онъ сталъ скучать и сталъ лизать всё, чтó ему попадалось. Онъ лизалъ мнѣ руки, но не такъ какъ прежде, когда ласкался.
- ↑ Сѣкачъ — двухгодовалый кабанъ съ острымъ, незагнутымъ клыкомъ.
