— Мнѣ очень хорошо здѣсь, пожалуйста, не безпокойся обо мнѣ, говорила она Вронскому,[1] предлагавшему ей уѣхать не дожидаясь раздѣла. Но въ первый разъ Вронскій слышалъ въ отношеніи къ себѣ раздражительный тонъ.[2] Во все это время ихъ пребыванія въ Петербургѣ Вронскій видѣлъ, что въ Аннѣ происходитъ что то особенное. Онъ не зналъ ее еще такою. То она была не нѣжна, какъ прежде, къ нему, но какъ будто влюблена въ него, то она становилась холодна, раздражительна и непроницаема. Вронской не понималъ, что Анна страдала въ Петербургѣ почти тѣмъ же, чѣмъ и онъ, но страданія ея были въ столько разъ сильнѣе, въ столько разъ унизительнѣе для нея, что она не могла рѣшиться высказать ихъ, особенно ему, который былъ причиною этаго. Точно такъ же какъ и онъ, она еще болѣе, чѣмъ онъ, опытная и свѣтская женщина, надѣялась на какое то измѣненіе вслѣдствіи прогресса взгляда общества на ея положеніе. Она, точно такъ же какъ и онъ, съ болѣзненно напряженнымъ вниманіемъ слѣдила за всѣми признаками отверженія ея отъ свѣта, которое было ей особенно тяжело, такъ какъ она всегда была въ такомъ положеніи, что никогда для нея не могло быть вопроса о томъ, хочетъ или не хочетъ быть съ ней знакомымъ. Всѣ всегда за честь считали знакомство съ нею. Теперь она дорожила знакомствомъ Варвары Павловны, которая ей была необходима только хоть для того, чтобы въ своемъ элегантномъ костюмѣ одной не быть похожей, она знала, на кого. Но кромѣ этихъ страданій у ней были еще другіе, состоящіе въ томъ, что теперь въ Петербургѣ она мучительно чувствовала, [что] нужно было жить, т. е. быть занятой. A занятій не было,[3] въ особенности потому, что не было ни заграницей, ни здѣсь, не было женщинъ подругъ съ одинаковыми интересами. Все это мужское общество и умно и интересно, но она испытывала лишеніе того женскаго общенія, надъ которымъ такъ смѣются мущины, лишеніе тѣхъ разговоровъ о нарядахъ, о нездоровьяхъ женскихъ, того женскаго сужденія о мущинахъ, того совершенного отдыха отъ того
- ↑ Зачеркнуто: не сознаваясь въ страданіяхъ, которыя она испытывала, и не позволяя ему высказать ихъ.
- ↑ Зач.: ⟨Анна говорила себѣ, что все это пустяки и не мѣшаетъ ея счастью. Но легко было сказать, что все это пустяки, но не легко было жить безъ этихъ пустяковъ. Кромѣ той любви, за которую она продала это презрѣнное общественное положеніе, и той любви, которую она имѣла вполнѣ и которую она мучительно цѣнила,⟩ и чувствовалось, что она что то скрывала.
- ↑ Зач.: не могло быть въ Петербургѣ. Ноги нельзя было протянуть, и она чувствовала мучительныя судороги, но не сознавалась въ этомъ, и чувствовала, какъ она становилась раздражительна. Даже любовь ея къ сыну, потребность видѣть его выражалась въ ней не нѣжностью, но раздражительностью и осужденіемъ то Алексѣя Александровича, который, не любя, взялъ отъ нея сына, то графини Лидіи Ивановны, которую она всегда считала невольно неестественною и фальшиво холодной энтузіасткой.
