— Было дурно ночь, но теперь лучше. И всегда лучше, когда я васъ вижу.
Кити посмотрѣла на него и улыбнулась.
— Если бы это была правда, я бы желала всегда быть съ вами.
— Мнѣ довольно этаго, правда ли это? — вскрикнулъ Професоръ.
Кити покраснѣла, увидавъ, что это не то, и тотчасъ же, перемѣнивъ тонъ, — Можно пройти къ Марьѣ Ивановнѣ? — сказала она вставая.
Съ этаго разговора Кити объяснила себѣ холодность Марьи Ивановны къ себѣ, которую она и прежде замѣчала. И Варенька противодѣйствовала иногда тому, чтобы Кити видѣлась часто съ Професоромъ. Кити не позволяла себѣ еще вѣрить въ это, но это мучало ее и отравляло ей счастье этой жизни.
⟨Она потеряла любимаго мужа, потеряла ребенка, была недвижима уже 8-й годъ, и она говорила, и Кити чувствовала, что она говоритъ искренно, что она каждый день благодаритъ зa это Бога.
— Какъ, за то даже, что вы потеряли мужа? — робко спросила Кити.
— Да, за это. Онъ сдѣлалъ это для моего блага, оно было не видно мнѣ. Но теперь оно ясно. Я не говорю вамъ, милый другъ, — сказала она съ своимъ неземнымъ выраженіемъ и улыбкой, — чтобы вамъ радоваться вашимъ печалямъ, но я бы желала, чтобы вы понимали это, вѣрили, что это такъ.
И Кити вѣрила этому, и она торопилась скорѣе испытать, повѣрить это. Черезъ Вареньку Кити сошлась съ семействомъ Професора и, также какъ и Варенька, хотѣла помогать имъ. Но тутъ съ ней случилось совсѣмъ другое. Професоръ влюбился въ нее. Между мужемъ и женой произошли сцены ревности, и Кити перестала бывать у нихъ.
Такъ прошли счастливыя 5 недѣль. Раза два въ недѣлю Кити видѣла г-жу Сталь и говорила съ ней и цѣлый день проводила съ Варенькой и часто бывала у Професора, стараясь также быть полезной. И, къ радости своей, она видѣла, что Професоръ любитъ ее и радуется всегда ея приходу.⟩
Сначала Княгиня замѣчала только, что Кити находится подъ сильнымъ вліяніемъ своего engou[e]ment, какъ она называла, къ Г-жѣ Шталь и въ особенности къ Варенькѣ. Она видѣла, что Кити нетолько подражаетъ Варенькѣ въ ея дѣятельности, но невольно подражаетъ ей въ ея манерѣ ходить, говорить и мигать глазами.[1] Но потомъ Княгиня замѣтила,
- ↑ Зачеркнуто: Княгиня замѣчала, что было что-то излишнее въ настроеніи Кити. Новое это излишнее было хорошее, и Княгиня ничего не имѣла противъ этаго, какъ только то, что ничего не надо утрировать, какъ она и говорила дочери. «Какъ будто можно быть христіанкой не утрируя», думала Кити, вспоминая о лѣвой щекѣ и о рубашкѣ, про которые она читала въ Евангеліи.
