совершенно откроется, и вместо искания причины история поставит своей целью отыскание законов.
[Далее от слое: По этому пути шли все науки человеческие кончая: мы приходим к законам» близко к печатному тексту. T. IV, эпилог, ч. 2, гл. XI, XII.]
В первом случае надо было отказаться от сознания несуществующей неподвижности в пространстве и признать не ощущаемое нами движение, в настоящем случае точно так же необходимо отказаться от несуществующей неподвижности во времени, от того сознания, что моя душа нынче такая же, как была вчера и год тому назад.
Как астрономии, науке о крупнейших явлениях, суждено было установить непоколебимость закона всеобщего движения[1] в пространстве, так истории, науке о крупнейших явлениях человечества, суждено установить непоколебимость закона непрерывного движения личности во времени.
Непроизвольность в прошедшем, поучения состоят в следующем. Люди по существенным свойствам своей жизни равны между собою и одинаково свободны. Ни политическое устройство, ни меньшая или большая степень так называемой власти не может ни уменьшить, ни увеличить математическое равенство всех моментов свободы.
Вся политическая деятельность людей, конституции и революции суть только оправдания имеющих совершиться исторических переворотов.
Все оправдания, придумываемые людьми для совершения совокупных преступлений, суть оправдания временные. И никакое преступление против открытых божеством законов добра для человечества не может иметь оправдания.
Допустив положение об ограниченности произвола человека, мы впадаем в фатализм восточных.
В чем состоит фатализм восточных? Не в признании закона необходимости, но в рассуждении о том, что если всё предопределено, то и жизнь моя предопределена свыше и я не должен действовать. Это рассуждение не есть вывод разума, а подделка под характер народа. Ибо если бы возможно было такое рассуждение, то жизнь народа прекратилась бы; а мы видим, что восточные народы живут и действуют. Рассуждение это есть только оправдание известных поступков. Рассуждение это само в себе точно так же несправедливо (в другую крайность), как и рассуждение западных народов о свободе произвола, не ограниченного временем.
Первые принимают ограничение времени полное — нуль свободы; вторые принимают свободу за величину, тогда как она есть только бесконечно малый момент.
- ↑ Зачеркнуто: и тяготения
