Мельвиль, очевидно, выражая взгляд всей армии и штабов, находился в недоумении человека, выступившего по всем правилам на дуэль на шпагах, ставшего в правильную позицию en garde с поднятой левой рукой и с положением шпаги en tiers, ожидая своего противника в том же положении и не находя ничего правильного в действиях противника: попробовал дать положение шпаг кварты, секунды или даже квинты — всё нет шпаги противника, а противник стоит, согнувшись, как-то боком, с чем-то страшным (чего нельзя видеть) в руках, с дубиной или с огромным камнем.
Мельвиль выпил одну, другую и третью рюмку, приговаривая:
— C’est excelent cette eau de vie.[1]
Пьер тоже выпил несколько рюмок водки,[2] которой он давно уж не пил, и разговор их, переходя с предмета на предмет, всё более и более оживлялся.
Они говорили[3] преимущественно о настоящей войне. Мельвиль, за что Пьер чувствовал к нему благодарность, не переставая восхвалял храбрость русских.
— Вы — великая нация, — часто повторял он, но слова эти были говорены в Москве, и Пьер болезненно чувствовал это.[4]
Пьер невольно, после дней, проведенных[5] в уединении, испытывал наслаждение говорить[6] с человеком своего мира.[7] Может быть, его и радовало бессознательно то, что он[8] удивлял Мельвиля своими речами, выказывавшими образование.
- ↑ [Эта водка превосходна.]
- ↑ Зачеркнуто: раскраснелся и оживился.
- ↑ Зач.: о походах Фридриха, говорили о Вольтере. Пьер даже наизусть прочел несколько стихов ⟨Mahomet — Магомета Вольтера⟩ Альзира Вольтера. По случаю того удивления, которое выражал француз об оставлении Москвы, Пьер сказал: — Des Dieux que nous servons, connaissent la difference: Les tiens t’on ordonné le meurtre et la vengeance, Et le mien, quand ton bras viens de m’assassiner, M’ordonne de te plaindre et de te pardonner. [Боги, которым мы служим, различны: Твои тебе приказали убивать и мстить. А мой бог, когда твоя рука меня умерщвляла, Приказывает мне жалеть тебя и простить.]
- ↑ Зач.: — Но я уверен, что теперь будет заключен мир, не правда ли? — сказал Мельвиль. — Не думаю, — отвечал Пьер. — Отчего? — Это было бы слишком великодушно. — Разве Александр не великодушен? — Да, но это напомнило бы Альзира, — сказал Пьер.
- ↑ Зач.: с Аксиньей Ларивоновной и Суворовым
- ↑ Зач.: о тех интересах науки и искусства,
- ↑ Зач.: ⟨которых был чужд для его теперешних товарищей жизни⟩ который был его обычным миром.
- ↑ Зач.: говоря об этом, удивлял своими познаниями Пончини,
