После вынимания колец и петуха Анисья Федоровна предложила барышням пойти в амбар послушать. Амбар был около самого дома, и Анисья Федоровна говорила, что в амбаре верно всегда слышат, либо пересыпают, либо стучат, а раз голосом заговорили оттуда. Наташа[2] сказала, что она боится.
Соня, смеясь, накинула себе на голову шубку и, улыбаясь, выглянула из-под нее.
— Вот я ничего не боюсь, сейчас пойду.
Опять Nicolas увидал эту неожиданную улыбку из-под пробочных усов.
«Что за прелесть эта девочка», подумал он. «И об чем я, дурак, думал до сих пор?» И только Соня вышла в коридор, Nicolas пошел на парадное крыльцо освежиться: в маленьком доме было жарко. На дворе был тот же неподвижный холод, тот же месяц, только еще светлее. Свет был так силен и звезд на снеге так много, что на небо не хотелось смотреть, и звезд незаметно было. На небе было черно и скучно, на земле было весело.
[Далее со слов: Дурак я, дурак, чего я ждал до сих пор, подумал Nicolas... кончая: Всё тот же счастливый, улыбающийся черкес с усиками и блестящими глазами, смотревшими из-под собольего капора, сидел там. — близко к печатному тексту. T. II, ч. 4, гл. XI—XII.]
[3] Вскоре после святок старая графиня настоятельно стала требовать от сына, чтоб он женился на Жюли, и когда он признался ей в своей любви и в обещаниях, данных Соне, старая графиня
- ↑ Во второй редакции: ⟨В промежутке игр господа ушли ⟨отдохнуть⟩ в кабинет дядюшки, и Анисья Федоровна рассказала о ⟨гаданьи⟩, предложила барышням пойти в амбар послушать. Амбар был около самого дома, и Анисья Федоровна рассказывала, как прошлые святки Матреша слышала в этом амбаре, как пересыпали хлеб и за живописца вышла замуж, а как другая слышала стук и умерла в тот же год. — А сами вы ходили? — спросила Наташа. — И не спрашивайте, барышня, мне человеческим голосом сказал, да я так испугалась, что уши зажала и побежала. Наташа сказала, что она пойдет, но потом вдруг на нее нашел страх, и она отказалась. — А я ничего не боюсь, — сказала Соня. — Можно сейчас. Она встала. ⟩
- ↑ Зачеркнуто: побежала слушать, но вернулась ⟨уверяя⟩ холодная, озяблая, но ничего не слыхавшая. Потом пошла Соня
- ↑ Зач.: Когда уже часу во втором барышни раздевшись, но не смыв пробки пришли в свою комнату, Дуняша, тоже насурмленная, устроила зеркала и предложила гадать. Обе барышни посидели. ⟨Я подумаю об нем, о твоем — сказала Соня по французски Наташе и села за зеркала.⟩ — Наташа, я видела комнату большую и сидит пишет, — рассказывала Соня. После Сони села Наташа, но, как ни текли у нее слезы от усилия вглядываться в эту перспективу свечей, она ничего не видала и так и сказала, что ничего не видала.
