я не говорю, — говорил Lorrain с тем небрежным видом, с которым говорят с простыми смертными люди, недавно говорившие с коронованными особами. — Умеренные частые кровопускания, ванны, — продолжал он. — Я делал чудеса прогрессивно рассчитанными кровопусканиями и ваннами, но теперь, когда кровь уже успела обратиться в твердую массу в мозговой субстанции, теперь кровь не в состоянии ассимилировать себе опять эти части, теперь дело кончено, — сказал он, улыбаясь ясности своего объяснения. — Теперь дело кончено.
— То есть, ежели болезнь примет тот исход, — сказал было немец. Lorrain строго посмотрел на него, как будто напоминая ему его молодость, и помахал отрицательно пальцем перед своим носом. — В том состоянии, в котором теперь находится больной, вопрос в том только, чтобы уменьшить давление на мозг этих кровяных частей.
— Дать им путь, — хотел подсказать немец доктор, но Lorrain не одобрил и это объяснение.
— Пути исходного мы не можем дать им, мы можем только облегчить их давление на мозговую субстанцию, но устранить его невозможно.
— ⟨Как долго может он жить? — смелее спросил адъютант.⟩
Lorrain посмотрел на него: [1]— ему жить шестнадцать часов, — с приятной улыбкой заключил он.
В это время княжна средняя вышла от графа и подошла к Lorrain.
— Он просит пить. Что можно дать ему оржад или варенья с водой?
Lorrain задумался.
— Когда он принял лекарства? — Он посмотрел на брегет и еще задумался. — Возьмите стакан воды, три ложки чайные сахару и... — Он не мог говорить скоро, потому что всё еще соображал, — и щепотку, une pincée, — он указал, как взять щепотку, своими красивыми белыми и тонкими пальцами, — une pincée de cremortartari, и теплое дайте пить, но понемногу.
— Хорошо, — кивая, говорила она. — Ванна, кажется, сделала пользу, — прибавила она, чтоб сказать ему приятное.
— Я сейчас после церемонии сам приду, — сказал Lorrain, кланяясь и слегка улыбкой давая чувствовать, что он помнит, что говорит с женщиной, и следуя за ней несколько шагов.
— Не слыхано, — тихим, но азартным шопотом проговорил немец-доктор, обращаясь к другому, маленькому, как только Lorrain отошел от них. — Не слыханно: два кровопусканья и ванны, когда страданье местное и одни пиявки.
— Пиявки, пиявки и пиявки! — проговорил маленькой.
— Настоящая французская знаменитость! Он уморил его. Такая геркулесовская комплекция.
- ↑ Зачеркнуто: до ⟨вечера⟩ завтра еще
