«Что-то будетъ?» подумалъ я и опять закрылъ глаза, прижавъ голову въ уголъ кресла. Запахъ пыли, которую я поднялъ поворачиваясь, щекотилъ мнѣ въ ноздряхъ, а давно знакомые звуки пьесы, которую заиграла maman, производили во мнѣ впечатлѣніе сладкое и вмѣстѣ съ тѣмъ тревожное. Она играла Патетическую Сонату Бетховена. Хотя я такъ хорошо помнилъ всю эту Сонату, что въ ней не было для меня ничего новаго, я не могъ заснуть отъ безпокойства. Что, ежели вдругъ будетъ не то, что я ожидаю? Сдержанный, величавый, но безпокойный мотивъ интродукціи, который какъ будто боится высказаться, заставлялъ меня притаивать дыханіе. Чѣмъ прекраснѣе, сложнѣе музыкальная фраза, тѣмъ сильнѣе дѣлается чувство страха, чтобы что-нибудь не нарушило этой красоты, и тѣмъ сильнѣе чувство радости, когда фраза разрѣшается гармонически.
Я успокоился только тогда, когда мотивъ интродукціи высказалъ все и шумно разрѣшился въ allegro. Начало allegro слишкомъ обыкновенно, поэтому я его не любилъ; слушая его, отдыхаешь отъ сильныхъ ощущеній первой страницы. Но что можетъ быть лучше того мѣста, когда начинаются вопросы и отвѣты! Сначала разговоръ тихъ и нѣженъ, но вдругъ въ басу кто-то говорить такія двѣ строгія, но исполненныя страсти фразы, на которыя, кажется, ничего нельзя отвѣтить. Однако нѣтъ, ему отвѣчаютъ и отвѣчаютъ еще и еще, еще лучше, еще сильнѣе до тѣхъ поръ, пока наконецъ все сливается въ какой-то неясный, тревожный ропотъ. Это мѣсто всегда удивляло меня, и чувство удивленія было такъ же сильно, какъ будто я слышалъ его въ первый разъ. Потомъ въ шуму allegro вдругъ слышенъ отголосокъ интродукціи, потомъ разговоръ повторяется еще разъ, еще отголосокъ, и вдругъ въ ту минуту, когда душа такъ взволнована этими безпрестанными тревогами, что проситъ отдыха, все кончается, и кончается такъ неожиданно и прекрасно...
Во время Andante я задремалъ; на душѣ было спокойно, радостно, хотѣлось улыбаться и снилось что-то легкое, бѣлое, прозрачное. Но Rondo въ ut mineur[1] разбудилъ меня. О чемъ онъ? Куда онъ просится? Чего ему хочется? И хотѣлось бы, чтобы скорѣе, скорѣе, скорѣе и все кончилось; но когда онъ пересталъ плакать и проситься, мнѣ хотѣлось еще послушать страстныя выраженія его страданій.
Музыка не дѣйствуетъ ни на умъ, ни на воображеніе. Въ то время, какъ я слушаю музыку, я ни объ чемъ не думаю и ничего не воображаю, но какое-то странное сладостное чувство до такой степени наполняетъ мою душу, что я теряю сознаніе своего существованія, и это чувство — воспоминаніе. Но воспоминаніе чего? Хотя ощущеніе сильно, воспоминаніе неясно. Кажется какъ будто вспоминаешь то, чего никогда не было.
- ↑ Написано: ut bemol mineur.
