какъ изъ «negligé»[1] вышло «негляже», изъ «promener»[2] — «проминать».
Разговоръ шелъ довольно вяло. Ежели бы другой человѣкъ, болѣе безпечнаго характера, былъ на моемъ мѣстѣ, онъ, вѣрно, умѣлъ бы оживить его, но меня не оставляла мысль, которую выразилъ В., что они думаютъ: «зачѣмъ онъ къ намъ пріѣхалъ?» Допрашивали меня о томъ, въ какомъ я классѣ, [89] на что я отвѣчалъ, что въ третьемъ курсѣ; спрашивали, что учатъ у насъ. Я сказалъ, что математику. Спрашивали, не у насъ ли учитъ Пр. Мит. Я отвѣчалъ утвердительно, что онъ читаетъ Дифференцiальное изчисленіе, а Ив. интегральное, а Эт. [?] Физику, а Н. Астрономію. «Но кто же математику то читаетъ?» спросила хозяйка. По этому вопросу я заключилъ, что она весьма ученая дама, но не нашелъ отвѣта. Притомъ же мнѣ казалось, что надо бы дать разговору другой оборотъ, а то онъ похожъ сталъ на книжку съ вопросами и отвѣтами, и вѣрно по моей винѣ, думалъ я. Но что спросить у людей, которыхъ въ первый разъ вижу? Я попробовалъ говорить о городѣ и его удовольствіяхъ, но, хотя и говорилъ, перемѣшивая разсказъ о жителяхъ довольно остроумными замѣчаніями, я замѣчалъ въ глазахъ слушателей выраженіе учтиваго вниманія. Вмѣстѣ съ тѣмъ, разъ приѣхавши, я хотѣлъ оставить о себѣ хорошее мнѣніе и въ молчаніи придумывалъ чѣмъ бы блеснуть, и, хотя много въ это короткое время пробѣжало блестящихъ мыслей въ моей головѣ, я упускалъ время сказать ихъ. Мнѣ ужасно досадно было видѣть, что они чувствуютъ, что пора бы и ѣхать мнѣ домой и что я не очень пріятный молодой человѣкъ, и досадно было, что приличія не позволяютъ сказать имъ прямо: «вы не думайте, что я всегда такой дуракъ, я, напротивъ, очень не глупъ и хорошій человѣкъ; это только я съ перваго раза не знаю, что говорить, а то я бываю любезенъ, очень любезенъ». Зачѣмъ они говорятъ со мною такъ, какъ съ мальчикомъ и жалкимъ мальчикомъ; они вѣрно думаютъ, что я смущаюсь отъ мысли о моемъ положеніи. Эта мысль всегда мнѣ придавала энергіи. «А, впрочемъ, пускай ихъ думаютъ, что хотятъ, мнѣ что за дѣло», и я взялся за шапку. Но въ это время въ комнату взошла Л. А. (она ходила гулять съ сестрой), и за ними здѣшній молодой человѣкъ. Л. А. съ дѣтскимъ удивленіемъ посмотрѣла на меня, когда ей сказали, кто я, и сейчасъ, снимая шляпку, назвала меня «mon cousin» и стала что-то разсказывать, какъ давно знакомому человѣку. Доброта ли это или глупость, не знаю, но я ее полюбилъ за это.
[90] Молодой человѣкъ, котораго я прежде встрѣчалъ и зналъ за дурака, былъ недавно представленъ въ ихъ домъ, но, несмотря
