ціальныхъ золъ, независимо отъ того, еврейскаго ли они происхожденія, или индогерманскаго. Сомнительная во всѣхъ отношеніяхъ манера приписывать отдѣльнымъ племенамъ и расамъ присущія будто-бы имъ однимъ или преимущественно имъ нравственныя качества и недостатки, и на этомъ строить не только свои личныя симпатіи или антипатіи, но и самыя правовыя нормы или, по крайней мѣрѣ, внутреннюю политику страны не только можетъ, но и должна, если получитъ общее признаніе (отъ чего Боже насъ упаси), вызвать весьма неожиданныя для многихъ и опаснѣйшія послѣдствія: это наклонная плоскость, по которой можно унестись, Богъ вѣсть куда. Сегодня русскій народъ рѣшаетъ расправиться съ евреями, завтра онъ сдѣлаетъ то-же самое съ армянами и греками, а послѣзавтра съ нѣмцами и т. д. Господа, вродѣ Дюринга, очевидно, наивно воображаютъ, что противъ нѣмецкаго характера ничего возразить нельзя, что отъ германскихъ качествъ всѣ въ восторгѣ и что, предоставивъ нѣмцамъ просвѣщать весь міръ, этимъ будетъ оказано несомнѣнное благодѣяніе ему; они, повидимому, и не подозрѣваютъ, что, хотя-бы въ Россіи, есть мѣстности, гдѣ нѣмцевъ прямо ненавидятъ больше всѣхъ евреевъ, за то, что считаютъ именно ихъ, нѣмцевъ, эксплоататорами, отличающимися замѣчательною сплоченностью между собою, причемъ тоже «исторически» объясняютъ эти антисоціальныя для другихъ племенъ качества ихъ. Вѣдь на заданную въ этомъ смыслѣ тему можно написать сочиненіе, не менѣе убѣдительное, чѣмъ книги гг. Дюринга, Аустина Чемберлэна и т. п., особенно если поручить это латышу или эстонцу, а еще лучше, можетъ быть познанскому поляку. Вѣдь вотъ, во время недавняго революціоннаго движенія въ Остзейскомъ краѣ, настоящіе индоевропейцы-латыши проявили несомнѣнную жестокость, на которую тоже индоевропейцы, германцы и славяне, отвѣтили не менѣе жестокими репрессіями; а вѣдь антисемиты готовы признать за евреями чуть-ли не монополію жестокости и безсердечія.
Въ нашихъ глазахъ, какъ русскихъ, конечно, нѣтъ симпатичнѣе народа, чѣмъ русскій. Но значитъ ли это, что всѣ
