сахъ, гдѣ евреи обвинялись въ пролитіи христіанской крови, обвиненія эти не подтверждались, и что они еще въ 70-хъ годахъ были авторитетно опровергнуты Д. А. Хвольсономъ, добросовѣстно изучившимъ вопросъ и научно безповоротно установившимъ не только всю нелѣпость обвиненія, но и отсутствіе самой возможности существованія у евреевъ, какъ таковыхъ, обрядовъ, соединенныхъ съ пролитіемъ человѣческой крови, такъ какъ такое пролитіе противорѣчило-бы самымъ основнымъ и никѣмъ не оспариваемымъ религіознымъ воззрѣніямъ евреевъ.
Вѣрили-ли составители русскаго законодательства, или нѣтъ въ отрицательныя качества іудейской религіи — можетъ представлять интересъ только историческій и бытовой; знать о ней, конечно, они почти ничего не знали, за исключеніемъ того, что евреи не вѣрятъ въ Христа, въ святыхъ и таинства. Но все-же остается неоспоримымъ фактомъ, что въ основу законодательства о евреяхъ положено отрицательное отношеніе къ ихъ религіи. Вполнѣ понятно, что при первомъ- же столкновеніи этого законодательства съ практической жизнью, съ государственными и общественными интересами, эта основная мысль какъ-бы улетучилась, была забыта или оказалась непригодною при рѣшеніи чисто юридическихъ и экономическихъ вопросовъ. Такимъ образомъ, возникло то по истинѣ нелѣпое положеніе, что евреи, лишенные гражданскихъ правъ за исповѣданіе своей вѣры, получаютъ вдругъ эти права, продолжая исповѣдывать ту-же, признанную вредною, вѣру, когда они вносятъ въ казну гильдейскія пошлины, окончатъ опредѣленный научный курсъ или удовлетворительно занимаются какимъ-нибудь ремесломъ! Какъ съ точки зрѣнія юридической, такъ и простого здраваго смысла, это — совершенно невозможная непослѣдовательность, а потому для этихъ исключеній изъ основного правила пришлось, если не въ самомъ законѣ, то въ комментаріяхъ къ нему, въ объявленныхъ мотивахъ изданія дополненій и исправленій, выдвинуть другое положеніе, а именно то, что евреи въ общемъ вредны, какъ такая порода людей, которая таитъ въ себѣ опасныя
