Примѣровъ здѣсь я не хочу приводить, но, можетъ быть, когда-нибудь стоило-бы опубликовать цѣлый рядъ случаевъ изъ моей служебной практики, траги-комическаго свойства для постороннихъ наблюдателей, не принимающихъ близко къ сердцу людскихъ страданій, особенно когда дѣло касается „ненавистнаго“ племени, и весьма трагическихъ для объектовъ своеобразнаго права, заключающагося въ рядѣ законоположеній о евреяхъ, дополненныхъ и разъясненныхъ цѣлымъ ворохомъ правилъ, циркуляровъ и сенатскихъ рѣшеній. Но надъ всѣми почти случаями разстилается одна общая паутина—паутина „протекціи“: то другіе оказывали протекцію отдѣльнымъ евреямъ передо мною, то мнѣ, когда это казалось „по человѣчеству“ обязательнымъ, приходилось оказывать протекцію передъ другими, ибо безъ протекціи, вслѣдствіе многообразія правилъ, всевозможныхъ оговорокъ и придирокъ въ законахъ, еврей рискуетъ всегда лишиться доброй половины своихъ гражданскихъ правъ или, въ лучшемъ случаѣ, быть остановленнымъ въ своемъ законномъ и весьма понятномъ стремленіи къ пріобрѣтенію таковыхъ.
И вотъ почему, каждый разъ, когда мнѣ приходилось имѣть, по должности, дѣло съ евреемъ, во мнѣ возникали два чувства — стыда и жалости: стыда за сознаваемую мною несправедливость русскаго закона, за не въ мѣру рьяныхъ исполнителей его, но также и за нарушителей его, когда слишкомъ ясно просвѣчивали корыстные мотивы нарушенія закона; жалости — къ потерпѣвшимъ отъ его примѣненія, къ несущимъ его неудобоподъемлемое бремя и къ тѣмъ, которые для того, чтобы избѣгнуть жестокости его примѣненія, рѣшались на всяческія униженія...
Несправедливость нашего законодательства о евреяхъ, его абсолютная непрактичность въ дѣлѣ достиженія намѣченныхъ имъ конечныхъ цѣлей, тотъ фактъ, что имъ, напротивъ того, достигались зловреднѣйшіе результаты нетолько по отношенію къ самимъ евреямъ, но и ко всей странѣ, къ Россіи, — все это становилось съ каждымъ днемъ для меня яснѣе, и у меня сложилось твердое убѣжденіе въ томъ, что пока антисемитское направленіе нашего законодательства не будетъ признано всѣми, кому о томъ вѣдать надлежитъ, несоотвѣтствующимъ государственнымъ и общественнымъ интересамъ, и пока не будетъ даровано евреямъ общегражданскихъ правъ, до тѣхъ поръ не наступить въ Россіи миру и спокойствію, не добиться намъ неподкупности низшихъ чиновъ
