Русскому историку, представляющему свой трудъ во второй половинѣ XIX вѣка, не нужно говорить читателямъ о значеніи, пользѣ исторіи отечественной; его обязанность предувѣдомить ихъ только объ основной мысли труда.
Не дѣлить, не дробить Русскую Исторію на отдѣльные части, періоды, но соединять ихъ, слѣдить преимущественно за связью явленій, за непосредственнымъ преемствомъ формъ; не раздѣлять на чаль, но разсматривать ихъ во взаимодѣйствіи, стараться объяснять каждое явленіе изъ внутреннихъ причинъ, прежде чѣмъ выдѣлить его изъ общей связи событій и подчинить внѣшнему вліянію: — вотъ обязанность историка въ настоящее время, какъ понимаетъ ее авторъ предлагаемаго труда. Русская Исторія открывается тѣмъ явленіемъ, что нѣсколько племенъ, не видя возможности выхода изъ родового, особнаго быта, призываютъ князя изъ чужого рода, призываютъ единую общую власть, которая соединяетъ роды въ одно цѣлое, даетъ имъ нарядъ, сосредоточиваетъ силы сѣверныхъ племенъ, пользуется этими силами для сосредоточенія остальныхъ племенъ нынѣшней средней и южной Россіи. Здѣсь главный вопрос для историка состоить въ томъ: какъ опредѣлились отношенія между призваннымъ правительственнымъ началомъ и призвавшими племенами, равно и тѣми, которыя были подчинены впослѣдствіи; какъ измѣнился бытъ этихъ племенъ велѣдствіе вліянія правительственнаго начала — непосредственно, и посредствомъ другого начала — дружины, и какъ, въ свою очередь, быть племенъ дѣйствовалъ на опредѣленіе отношеній между правительственнымъ началомъ и остальнымъ народонаселеніемъ, при установленіи внутренняго порядка, или наряда. Замѣчаемъ именно могущественное вліяніе этого быта; замѣчаемъ и другія вліянія, вліяніе греко-римское, которое проникаетъ вслѣдствіе принятія христіанства отъ Византіи и обнаруживается преимущественно въ области права. Но, кромѣ грековъ, новорожденная Русь находится въ тѣсной связи, въ безпрестанныхъ сношеніяхъ съ другимъ европейскимъ народомъ, съ Норманнами: отъ нихъ пришли первые князья, Норманны составляли главнымъ образомъ первоначальную дружину, безпрестанно являлись при дворѣ нашихъ князей, какъ наемники участвовали почти во всѣхъ походахъ, — каково же было ихъ вліяніе? Оказывается, что оно было не значительно. Норманны не были господствующимъ племенемъ, они только служили князьямъ туземныхъ племенъ; многіе служили только временно; тѣ же, которые оставались въ Руси навсегда, по своей численной незначительности, быстро сливались съ туземцами, тѣмъ болѣе что въ своемъ народномъ бытѣ не находили препятствій къ этому сліянію. Такимъ образомъ, при началѣ русскаго общества не можеть быть рѣчи о господствѣ Норманновъ, о норманскомъ періодѣ.
Выше замѣчено, что бытъ племенъ, бытъ родовой могущественно дѣйствовалъ при опредѣленіи отношеній между правительственнымъ началом и остальнымъ народонаселеніемъ. Этотъ бытъ долженствовалъ потерпѣть измѣненія вслѣдствіе вліянія новыхъ началъ; по оставался еще столько могущественнымъ, что, въ свою очередь, дѣйствовалъ на измѣнявшія его начала, и когда семья княжеская, семья Рюриковичей, стала многочисленна, то между членами ея начинають господствовать родовыя отношенія, тѣмъ болѣе что роды Рюрика, какъ родъ владѣтельный, не подчинялся вліянію никакого другого начала. Князья считають всю Русскую Землю въ общемъ, нераздѣльномъ владѣніи цѣлаго рода своего; причемъ старшій въ родѣ, великій князь, сидить на старшемъ столѣ, другіе родичи, смотря по степени своего старшинства, занимають другіе столы, другія волости, болѣе или менѣе значительныя; связь между старшими в младшими членами рода чисто родовая, а не государственная; единство рода сохраняется тѣмъ, что
| Исторія Россін, т. I, кн. I. | 1 |
