- Въ нѳмшоной странѣ
809
«Городъ погнилъ и развалился, да и острогъ во многихъ мѣ-стахъ вывалился, а въ твоей великаго государя казнѣ порохъ от-сырѣлъ и излежалъ, и безъ передѣлки въ стрѣльбѣ не годится. А ружья мало, безъ замкбвъ, съ жагры (припальники) и то все перержавѣло; и жагры портились и фитилю нѣтъ. А безъ городу и безъ острогу, и безъ прибавочная ружья отъ воинскихъ людей жить опасно».
Оплошавъ такимъ образомъ среди погонь за торговой корыстью, вышедшіе на соболей съ коромысломъ и добывавшіе ихъ огнен-нымъ боемъ и водкой, стали переживать тяжелыя времена. Тогда-то и развелась по Сибири та «обухова родня», которая подъ разными видами дожила до нашихъ дней, въ нисходящемъ потомствѣ, прямо отъ этихъ воинственныхъ и вооруженныхъ завоевателей.
Те, которые потянулись въ новую страну искать молодовыхъ яблоковъ, живой и мертвой воды,—нашли и то, и другое, и третье на вѣковыхъ непечатыхъ залежахъ чернозема. Эти, какъ ухватились за соху, такъ и не покидали ее. «А тѣхъ лишнихъ земель было много со всякими лѣсами и рыбной ловли угодій, и съ сѣн-ными покосами, и краснымъ и другимъ лѣсомъ, и со скотскимъ выпускомъ, и со всякимъ угодьемъ». И нельзя достаточно надивиться, откуда на Руси нашлись такіе громадные запасы свобод-ныхъ и вольныхъ людей, изъ которыхъ въ Одинъ годъ наростало въ Сибири по нѣскольку слободъ за-разъ. Скоро для пропитанія служилыхъ людей, гонявшихся за ясакомъ и прозванныхъ, по старой привычкѣ, казаками, не надо уже было возить хлѣбъ изъ Россіи: съ Вологды, Тотьмы и Вятки. Объявилась, вмѣстѣ съ тай-говой промышленной Сибирью—и Сибирь земледѣльческая.
Шскоро устанавливалъ себѣ зимовье пахарь: землянку его едва отъ земли видно, съ трудомъ отличишь ее отъ осыпавшейся лѣсной листвы. Сидитъ онъ въ ней смирно и выходить лишь оглядывать поле: тихій, ласковый и угодливый. Кто изъ тамош-нихъ дикарей видитъ его такимъ, всякій про себя думаетъ въ его пользу: «живи себѣ въ волю, намъ не мѣшаешь. Земля, что пушишь ты и рѣжешь и зерномъ засѣваешь—намъ ни къ чему. А догадываемся такъ, что если даетъ она тебѣ остатокъ, то и съ нами подѣлишься, помѣняешься». Между тѣмъ новый житель товарищей" себѣ созвалъ; говорить, что одному и у каши не споро. «И въ томъ никакой бѣды не видно: и отъ этихъ зла не видать ни для бродячей, ни для кочевой жизни. Подрубаютъ себѣ лѣсъ, ковы-ряютъ землю, и еще ласковѣй иугодливѣй стали». Вотъ выстроили они себѣ жилья поверхъ земли, огородились потомъ тыномъ: «опять-таки ихъ это дѣло: всякій живетъ по своему вкусу». Однако стали пахари съ тѣхъ поръ посмѣлѣе: какая ни приглянется земля—ту
«истор. вгетн.», мартъ, 1884 г., т. хѵ. 4