- Пушкинская гречанка------339
Послѣ разорены Драгонештъ и Скулянъ, большинство людей состоятельныхъ бросило свою страну и, оставивъ имѣнія на про-изволъ судьбы, разбѣжалось, кто куда могъ. Яссы опустѣли. Горожане переселились въ Буковину и Бессарабію, гдѣ нашли временное убѣжище.
Мы съ отдомъ поселились сначала въ Хотинѣ, гдѣ провели всю зиму, а затѣмъ, весной 1822 года, переѣхали въ Кишиневъ, чтобы встрѣтиться съ родными и друзьями, такими же бѣглецами, какъ и мы. Обыкновенно пустой и сонный, Кишиневъ въ это время сталь неуэнаваемъ:—это былъ городъ полный жизни и шума. Онъ былъ переполненъ людьми, которые жили лишь сегодняш-нимъ днемъ, которые не знали даже увидятъ-ли вновь когда либо свои заброшенные очаги. Эти несчастные, довольные тѣмъ, что спасли свою жизнь, потеряли было надежду видѣть свои дома, иначе, какъ въ развалинахъ, и, не имѣя дѣла, рѣшрлись заглушить свои чувства въ разгулѣ и пріятномъ времяпровождейіи, такъ какъ, на худой конецъ, веселье все-таки способствовало и тому, чтобы забыть свое несчастіе. Поэтому, ежедневно въ Киши-невѣ устраивались: балы, обѣды, увеселительныя поѣздки, концерта!, назначались любовныя свиданья и т. д.
Иэъ всей этой массы эмигрантовъ и мѣстныхъ жителей, два лица обратили особенное мое вниманіе и произвели на меня неизгладимое впечатлѣніе. Это были: молодой человѣкъ, средняго роста, въ красной фескѣ на головѣ, и молодая дѣвушка, высокаго роста, завернутая въ черную шаль. Эту пару можно было встрѣ-тить каждый день въ городскомъ саду. Молодой человѣкъ былъ А. Пушкинъ, этотъ Байронъ Россіи, котораго впослѣдствіи постигла трагическая участь; дѣвушка же въ черной шали — куртизанка, эмигрировавшая изъ Яссъ, по имени «Калипсо». Бе всѣ называли тогда—красавицей-гречанкой.
Калипсо гуляла всегда одна. Только Пушкинъ сопровождалъ ее иногда, когда встрѣчалъ на гуляньи.
Какъ они понимали другъ друга (Калипсо владѣла только гре-ческимъ и молдавскимъ языками, которыхъ Пушкинъ не зналъ)— объяснить тебѣ не могу. Видно, впрочемъ, что 22-хъ-лѣтній воз-растъ поэта и 18-ти-лѣтній куртизанки не нуждались въ переводчикѣ.
Пушкинъ полюбилъ меня и находилъ особенное удовольствіе исправлять мои ошибки, когда мы съ нимъ бесѣдовали по-фран-цузски. Изрѣдка онъ просиживалъ цѣлые часы въ городскомъ саду и слушалъ, какъ мы болтали съ Калипсо по-гречески. Иногда же декламировалъ намъ свои стихотворенія, который тутъ же пе-реводилъ по-французски.
Черезъ мѣсяцъ я покинулъ Кишиневъ и весной 1823 года вернулся въ Молдавію, потерявъ на всегда изъ виду и Пушкина и
гречанку.