302
С. В. Максимовъ ——
фическія задачи, еще не занималось рѣшеніемъ вопроса о томъ, гдѣ начинается западная граница Сибири. А гдѣ кончится восточная или южная граница, на это не съумѣетъ дать отвѣта даже и спеціальный азіатскій департаментъ министерства ино-странныхъ дѣлъ. Впрочемъ, во всемъ этомъ нѣтъ ничего мудре-наго, если и въ Россіи мы еще не успѣли толково разобраться и, успокоившись на трехъ коренныхъ племенахъ восточной расы сла-вянъ, сознательно и отчетливо не выдѣляемъ изъ нихъ рѣзкихъ отличій, извѣстныхъ помѣсей, ни въ тѣхъ—ни въ сѣхъ, въ родѣ казаковъ, чухарей, палѣховъ, полѣшуковъ и т. д. А тѣмъ време-немъ и сама Сибирь успѣла уже заручиться племенными помѣ-сями, въ видѣ каменщиковъ, чоло-казаковъ, ясачныхъ, карымовъ, креоловъ и т. п.
Между тѣмъ, слово «сибирякъ» и эпитетъ «сибирскій» такое опредѣленное понятіе и такія распространенный въ народѣ прозва-нія! Въ Сибири выдумано то верхнее платье, которое пришлось по вкусу всѣмъ городскимъ жителямъ въ Россіи, и быстро усвоилось, и всюду распространилось въ формѣ коротенькаго кафтана съ сборками назади и по бокамъ, но безъ задняго разрѣза подъ, съ невысокимъ стоячимъ воротникомъ и косымъ накладнымъ бортомъ, который напереди надо застегивать пуговками. Это—классическая сибирка. Въ Сибири же, говорятъ, изобрѣтена и та карточная игра вистъ, которая также распространилась по всему лицу земли русской, подъ названіѳмъ «винта», съ огромнымъ сибирскимъ счетомъ за взятки. «Сибирскимъ» называется самое лучшее сортовое же-лѣзо съ Урала, который и тамъ, въ свою очередь, слыветъ въ на-родѣ подъ именемъ «сибирскаго камня». И «сибирки» же барки, поднимающія до 10 тысячъ пудовъ, тѣ, которыя приходятъ на Волгу въ Нижній къ Сибирской пристани съ этимъ же самымъ желѣ-зомъ изъ Камы. На той же Нижегородской ярмаркѣ, развернувшейся на полномъ ходу и загулѣ, на пути моемъ въ Сибирь, со-вѣтовали принимать за «сибиряковъ» всѣхъ тѣхъ безобразниковъ, которые по ярмарочнымъ трактирамъ, прямо съ утра брались за шампанское, въ разгулѣ мыли имъ руки и лили прямо изъ бутылки съ головы не волоса и бѣлую рубаху вертляваго и угодли-ваго половаго. Но въ этомъ случаѣ за сибиряка (да еще съ наддачею званія золотопромышленника) свободно сходилъ въ то время любой Митрофанъ Мазуринъ и засчитывал ея въ виноватыхъ очу- • мѣлый сынокъ богатаго «городоваго» купца, вырвавшійся на волю и прожигавшій наслѣдство. Точная повѣрка ярмарочныхъ сплетенъ укаэала совсѣмъ противоположное явленіе: «на волка только помолвка, а шалятъ пастухи». Настоящіе сибиряки скромно поселились въ верхнихъ палаткахъ китайскаго ряда и терпѣливо ожидали начала дѣла. И, что замѣчательно (въ то время до
уничто-женія кяхтинской монополіи), въ рукахъ сибиряковъ находился