|
112—114. Эта терцина есть самая важная для опредѣленія года и дня замогильнаго странствованія Данта.
118—123. Имена этихъ, равно и двухъ вышеупомянутыхъ демоновъ, я старался замѣнить соотвѣтственными русскими, придерживаясь отчасти этимологическаго объясненія ихъ значенія, предложеннаго Ландино; я желалъ этимъ выразить тотъ фантастически-страшный характеръ этихъ существъ, который такъ удивительно драматизированъ въ слѣдующей пѣснѣ. — «Здѣсь надобно сказать, что всѣ эти демоны, какъ замѣтилъ Шлегель, собственно не падшіе ангелы, но фантастическія чудовища въ человѣческомъ образѣ, не имѣющія впрочемъ въ себѣ ничего человѣческаго, кромѣ хитрости и дикихъ страстей, каковы гнѣвъ и мстительность. Они то же самое, что Миносъ, Церберъ, Минотавръ и др.: символы наказуемаго порока и самой казни. Данте заимствуетъ эти существа отвсюду, какъ изъ міра языческаго такъ и христіанскаго, и пользуется всѣми богатствами сказки и исторіи для олицетворенія своихъ идей; но откуда бы ни почерпалъ онъ эти образы, онъ вездѣ одушевляетъ ихъ жизнію такъ, что его символы никогда не кажутся холодными, мертвыми аллегоріями.» Каннегиссеръ.
