— 42С —
Къ стр. 237. Я гору Каффъ несъ па себѣ. Каффъ—названіе горы, которая, по народному* сказанію, окружаетъ міръ; собственно Кавказъ.
Къ стр. 244. шКеирогаиРгегЫ» При сочиненій «Алманзора» Гейне былъ такъ увлеченъ «современными интересами», что ігь событіямъ XV ст. примѣпялъ событія своего вѣка. Квпрога—испанскій гепералъ и политическій дѣятсль, участвовавшій въ національной войнѣ про-тпвъ Наполеона I. Ріего—его товарищу въ этомъ движсиіи, револю-ціонсръ, повѣшенный въ 1823 г.
Къ стр. 264. Перепечатывая въ 1851 г. написанную въ концѣ 1822 г. трагедію «Вильямъ Ратклиффъ», Гейне предпослалъ ей прсдисловіе, въ которомъ, между прочнмъ, говорилъ: «Эта пьеса—важиый документъ среди судобныхъ бумагь моей жизни, какъ поэта. Ею именно резюмируется мой поэтическій «періодъ бури п патиска», который въ «Юношескихъ страдаиіяхъ» моей «Книги Пѣсепъ» пашолъ себѣ очень неполное п темное выраженіе. Молодой авторъ, который здѣсь тяже-лымъ безпомощиымъ языкомъ лепечеть только мечтательные звуки непосредственна™ прпроднаго чувства, тамъ въ «Ратклиффѣ», говорить трезвымъ, совершеннолѣтнимъ языкомъ п открыто произносить свое послѣднее слово. Это слово сдѣлалось съ тѣхъ поръ лозунгомъ, при возглашеніп котораго блѣдныя лица ііпщеты и бѣдствія покрываются пурпурнымъ румяипемъ, а краенощекіе сыны счастья блѣд-нѣютъ до цвѣта извести. На очагѣ честнаго Тома въ «Ратклиффъ» закипаетъ уже тотъ всликій «суповый» вопросъ, въ которомъ въ настоящее время уже мѣшаютъ ложками тысячи испорченныхъ пова-ровъ п пѣиистая накипь котораго увеличивается съ каждымъ днемъ. Удивительный баловень судьбы—поэтъ! Онъ видитъ передъ собой совершенно выросшими тѣ дубовые лѣса, которые на самомъ дѣлѣ дре-млютъ еще въ сЬопхъ жолудяхъ, и ведстъ бесѣду съ тѣми поколѣиіями, которые еще не родились па свѣтъ. Они нашептываютъ ему свои тайны, п онъ выбалтывастъ эти тайпы передъ толпой на площади. Но его годосъ заглушаетъ громкимъ шумомъ страстей данной минуты; не многіе слышатъ его, никто не попимаетъ. Фридрихъ Шлегель иазвалъ историка пророкомъ, который смотрптъ назадъ въ прошедшее; съ ббль-шимъ правомъ можно бы сказать о поэтѣ, что онъ историкъ, глазъ котораго видитъ будущее. Я иаппсалъ «Вильяма Ратклиффа», въ Берлипѣ, ІЫег сіеп Ьіпсіеш, въ послѣдніо три дня января 1821 г. *), когда солнечные лучи съ какою-то приторно тепловатою благосклонностью освѣщали покрытыя снѣгомъ крыши п печально обнаженныя деревья. Написалъ я разомъ ц прямо начисто. Во время иисанья чудилось мпѣ, что я слышу надъ головою шслестъ, точно хлопанье птичьихъ крыльовъ. Когда я разсказалъ объ этомъ мопмъ друзьямъ, моюдымъ берлинскимъ поэтамъ, они съ страниымъ выражепіемъ лица переглянулись между собой п единогласно увѣрили меня, что съ ипмн, при сочиненій стиховъ, никогда ничего подобнаго не случалось».— Кромѣ вышеупомяпутаго «соціальнаго» зпачепія, которое приписы-валъ этой пъосѣ Гейне, она имѣетъ и чисто личный интересъ: здѣсь на первомъ планѣ пссчастпая любовь автора къ своей кузшгЬ Амаліи (см. біографію). Въ письмѣ къ Иммермаиу онъ говорилъ, что въ этой трагѳдіи заключается «общая псповЬдь» (НаирісопГеззіоп), а въ ни-жослѣдующпхъ стихахъ къ Меркелю точнѣе объяспялъ это замѣчаніе: «Я сладкую любовь искалъ, И злая ненависть отвѣтомь мнѣ была;
- ) Это ошибки памяти; не въ 1821, а въ 1822 г.
