мы доверпщмъ то, что начали французы; когда мы опере-димъ ихъ въ дѣлѣ такъ, какъ уже опередили въ мысли; когда мы поднимемся до ея послѣднихъ результатовъ; когда уничтожимъ сервилизмъ до его послѣднихъ притоновъ: когда мы перестанемъ унижать Бога, живущаго на землЬ въ людяхъ; когда мы возстановимъ въ ихъ достоинствѣ бѣдный, лишенный счастья народъ, и поруганный геній, и опозоренную красоту, — какъ говорили и пѣли наши великіе поэты, и какъ этого, хотимъ мы, ученики ихъ... Да, не только Лотарингія и Эльзасъ, а вся Франція достанется намъ тогда; вся Европа, весь міръ—весь міръ сдѣлается нѣмецкимъ! Объ этомъ призваніи и всемірномъ владычествѣ Германіи часто мечтаю я, когда гуляю подъ дубами. Таковъ мой патріотизмъ! 4
Въ одной изъ ближайшихъ книгъ я возвращусь еще къ этой темѣ съ твердой рѣшимостью, съ строгимъ безпри-страстіемъ и во всякомъ случаѣ честно. Я приму во вни-маніе самыя крайнія противорѣчія, если они происходить отъ убѣжденія. Я терпѣливо прощу тогда самую грубую непріязнь; я дамъ отвѣтъ даже глупости, будь только она задумана честно. Напротивъ, все свое молчаливое презрѣ-ніе посвящу я тому безмозглому негодяю, который изъ жалкой зависти или нечистоплотной личной ядовитости будетъ стараться уронить въ общественномъ мнѣніи мое доброе имя и для этого воспользуется маской патріотизма, 'если ужъ не религіи и морали. Въ этомъ отношеніи анархическое состояніе нѣмецкихъ политическихъ и литератур-ныхъ газетъ эксплоатировалось иногда съ такимъ талан-томъ, что я просто не надивлюсь. Право, Шуфтерле не умеръ; онъ еще живъ, и вотъ уже нѣсколько лѣтъ Ѵгоитъ во главѣ прекрасно образованной шайки литературныхъ разбойниковъ, которые проказятъ въ богемскихъ лѣсахъ нашей газетной прессы, притаившись подъ каждымъ ку-стикомъ, подъ каждымъ листкомъ и внимая малѣйшему свисту своего достойнаго атамана.
Генрихъ Гейне.
Гамбургь, 17-го сентября 1844 г.