— '244 —
И побѣжденному оставилъ выборъ— Иль стать христіаниномъ, иль оставить Испанію и въ Африку бѣжать. Тутъ Али сталь христіаниномъ. Онъ Не захотѣлъ назадъ въ свою отчизну, Суроваго невѣжества страну: Его влекли обычай благородный Испаніи, искусства и науки; Его влекли заботы о Зюлеймѣ; Какъ нѣжный цвѣтъ, увяла бы она Въ суровой клѣткѣ душнаго гарема; Его влекла любовь къ отчизнѣ новой, Къ плѣнительной Испаніи любовь; Но болѣе всего его влекла Великая, завѣтная мечта— Хотя сначала мрачная, какъ буря; Въ ней слышался оружій звукъ, и крикъ: «Квирога и Ріего!»—И струились Кровавые потоки, и темницы, И з&мки притѣснителей во прахѣ И пламени всѣ рушились—и вотъ Изъ пламени и праха, наконрцт>, Возстало слово вѣчной благодати И засіяло славой лучезарной.
(Уходишь). (Алманзоръ входитъ въ задумчивости). Алманзоръ.
Есть въ старыхъ сказкахъ замки золотые, ГДѢ музыка звучитъ, танцуютъ дѣвы, И ходить рой служителей нарядныхъ, Жасминъ и роза лыотъ свой ароматъ: Но лишь одно волшебное словечко— И прелесть вся разрушится мгновенно, Останется развалинъ древнихъ груда, И стая птицъ ночныхъ, и топь болота. Такъ я разсѣялъ вдругъ единымъ словомъ Цвѣтущую природы красоту. И вотъ она лежитъ, какъ трупъ царя, Холодный, нарумяненный, со скиптромъ Въ рукѣ окостенѣлой; но уста И сморщены, и желты оттого,
Что краскою забыли ихъ намазать;