25 И эти-то дворные псы, изъ мести,
Задумали составить заговоръ:
Бѣсило ихъ, что вѣренъ долгу чести
Всегда былъ Брутъ, а не былъ гнусный воръ…
И вотъ, когда однажды онъ изъ лавки,
30 Неся свою корзину, шелъ домой,
Вся эта дрянь — Барбосы, Жучки, Шавки —
Вдругъ на него накинулись гурьбой
И вырвали добычу дорогую!
Онъ отражать не въ силахъ былъ враговъ;
35 Попадали куски на мостовую
И начался дѣлёжъ у алчныхъ псовъ.
Сперва на нихъ глядѣлъ спокойнымъ взглядомъ,
Какъ истинный философъ, честный Брутъ;
Но, наконецъ, взяла его досада,
40 Что сладко такъ мерзавцы эти жрутъ,
И, волю давъ объявшей сердце злости,
Самъ уплетать онъ сталъ филей и кости.
«Какъ, Брутъ! и ты, который былъ такъ чистъ!»
Скорбя душой, воскликнетъ моралистъ.
45 Увы, дурной примѣръ собьетъ съ дороги!
И даже Брутъ — краса четвероногихъ —
Несовершененъ самъ; онъ жретъ,
Какъ всякій скотъ!
ЛОШАДЬ И ОСЕЛЪ.
По рельсамъ желѣзнымъ, какъ молньи полетъ,
Несутся вагонъ за вагономъ.
Несутся — и воздухъ наполненъ вокругъ
И дымомъ, и свистомъ, и стономъ.
5 На скотномъ дворѣ, у забора оселъ
И бѣлая лошадь стояли.
Оселъ преспокойно глоталъ волчецы,
Но лошадь въ глубокой печали
На поѣздъ взглянула, и долго потомъ
10 Въ испугѣ тряслось ея тѣло,
И тяжко вздохнувши, сказала она:
«О, страшное, страшное дѣло!
