Страница:Heine-Volume-5.pdf/40

— 39 —

Говоритъ онъ: «Да, знаю, другъ нѣжный ты мой,
Я твой образъ прекрасный, цвѣтущій;
Онъ всегда увлекаетъ меня за собой
И въ толпу, и въ пустынныя кущи!..

«Вонъ двѣ розы-уста, что́ такъ милы, свѣжи,
Такъ привѣтной улыбкой сверкаютъ;
Но изъ нихъ сколько словъ вѣроломства и лжи
Такъ противно подчасъ вылетаютъ!

«Оттого-то уста у подруги моей
Точно розы расцвѣтшей кусточки,
Гдѣ, шипя, пресмыкается множество змѣй,
Пропускающихъ ядъ сквозь листочки.

«Вижу ямочки двѣ, краше свѣтлаго дня,
На щекахъ, точно солнышко, ясныхъ —
Это бездна, куда увлекалъ такъ меня
Пылъ желаній безумныхъ и страстныхъ.

«Вотъ и милыхъ кудрей золотая волна,
Внизъ бѣгущихъ съ чудесной головки:
То волшебная сѣть, что́ соплелъ сатана,
Чтобъ отдать меня въ руки плутовки.

«Вотъ и очи, свѣтлѣе волны голубой,
Въ нихъ такая и тишь и прохлада!
Я мечталъ въ нихъ найти чистый рай неземной,
А нашелъ лишь преддверіе ада!»

Ульрихъ дальше чрезъ лѣсъ держитъ путь на конѣ;
Лѣсъ шумитъ такъ уныло, прощально…
Вдругъ онъ видитъ — старушка сидитъ въ сторонѣ,
И блѣдна такъ она и печальна…

Говоритъ онъ: «О, мать дорогая моя,
Одного лишь меня въ мірѣ цѣломъ
Ты любила — и жизнь твою бѣдную я
Такъ печалилъ и словомъ, и дѣломъ!

«О, когда бы я слезы твои осушить
Могъ моею горячей любовью,
Дать румянецъ на блѣдныя щеки, облить
Ихъ изъ сердца добытою кровью!»

Ульрихъ далѣе ѣдетъ на борзомъ конѣ,
И въ лѣсу понемногу темнѣетъ,