— 505 —
вляли непріятную для меня противоположность съ обыч-нымъ моимъ образомъ мыслей.
Это странное состояніе продолжалось около года, и хотя я вполнѣ вернулся потомъ къ единству самосознанія, но въ душѣ моей, все-таки, остались тайные слѣды. Много идіосинкразій, много фатальныхъ симпатій и антипатШ, противорѣчившихъ дѣйствительному^моему характеру, мно-гіе поступки, идущіе въ разрѣзъ съ моймъ взглядомъ на вещи, я объясняю себѣ только какъ отрэженія того времени грёзъ, когда я былъ моимъ собственнымъ дѣдушкой.
Когда мнѣ случается дѣлать ошибки, происхожденіе которыхъ для меня необъяснимо, я охотно ставлю ихъ на счетъ моего восточнаго двойника. Однажды, когда я высказать отцу моему такую гипотезу, чтобы скрасить тѣмъ одну небольшую провинность, онъ шутливо отвѣчалъ мнѣ, что надѣется, что мой дѣдушка не подписалъ никакихъ векселей, по которымъ мнѣ придется когда-нибудь платить.
Такихъ восточныхъ векселей мнѣ предъявлено не было, и у меня было достаточно хлопотъ съ моими собственными западными векселями.
Но предки возлагаютъ на насъ погашеніе долговъ гораздо похуже денежныхъ. Каждое поколѣніе есть продол-женіе предыдущаго и отвѣчаетъ за его дѣянія. Въ Писа-ніи сказано, что отцы ѣли зеленый виноградъ, а внуки чѳрезъ это страдаютъ оскоминой.
Между поколѣніями, слѣдующими одно за другимъ, су-ществуетъ солидарная связь; даже народы, выступающіе на арену Одинъ за другимъ, принимаютъ на себя эту солидарность, и въ концѣ концовъ все человѣчество будетъ ликвидировать великое наслѣдіе прошедшаго. Большая долговая книга будетъ уничтожена въ Іосафатовой долинѣ, а можетъ-быть, и раньше, вслѣдствіе всемірнаго банкротства.
Законодатель евреевъ глубоко сознав&лъ эту солидарность и выразилъ это особенно въ своихъ законахъ о правахъ наслѣдства; онъ, быть-можетъ, не допускалъ посмертной жизни для отдѣльнаго человѣка и вѣрилъ только въ без-смертіе рода; всѣ имущества были родовою собственностью, и никто не могъ отчуждать ихъ въ т&кой мѣрѣ, чтобы они, по прошествіи извѣстнаго времени, не могли снова переходить къ членамъ семьи.
Рѣзкій контрастъ съ этою гуманною идеею Моисеева закона представляетъ римскій, свидѣтельствующій и въ
на-слѣдственномъ правѣ объ эгоизмѣ римскаго характера.