1
— 462 —
муштровать въ регулярное войско, имъ приходится отрываться отъ своихъ котловъ, облекаться въ гётевскій мун-диръ, ежедневно производить ученіе. Рекруты шумятъ, и пыотъ, и кричать «виватъ!», трубачи трубятъ...
Въ состояніи ли будетъ «Искусство и Древность» отбить приступъ натуры и молодости?
Не можемъ не замѣтнть съ особой настойчивостью, что подъ гбтеизмомъ *мы разумѣемъ не произведенія Гёте, не тѣ драгоцѣнныя творенія, которыя, можетъ-быть, будутъ еще жить тогда, когда нѣмецкій языкъ давно уже будетъ мертвъ, а порабощенная Германія со стонами говорить на славянскомъ нарѣчіи: подъ этимъ выраженіемъ мы не под-разумѣваемъ также собственно Гётевскаго образа мыслей, этого цвѣтка, который въ навозѣ нашего времени будетъ цвѣсти все пышнѣе, какъ бы ни раздражались его холод-нымъ сгтокойствіемъ пылкія, восторженныя сердца; словомъ, гётеизмомъ мы хотѣли скорѣе обозначить Гётевскія формы, которыя мы находимъ въ жалкомъ подражаніи скудоумной толпы его учениковъ, и слабое чириканье на тѣ напѣвы, которыя насвистывалъ старикъ. Удовольствіе, доставляемое старику этимъ подражаніемъ и чириканіемъ, есть именно то, чтб вызываетъ наше сѣтованіе. Какшіъ смирнымъ и кроткимъ сталъ старикъ! Какъ онъ исправился! сказалъ бы Николаитъ, знавшій его еще въ тѣ бурные годы, когда онъ писалъ душнаго «Вертера» и «Гетца съ желѣз-ной рукой». Какимъ онъ сталъ изысканнымъ, какъ противна ему теперь всякая грубость, какъ ему бываетъ не-пріятно слышать напоминаніе о прежнемъ ксеніальномъ періодѣ, кргда онъ былъ готовъ перевернуть небо вверхъ дномъ, или, что еще хуже, видѣть, какъ другіе, ступая но его старымъ слѣдамъ съ тою же шумною заносчивостью переживаютъ школьные годы своего титанства! Очень мѣтко сравнилъ въ этомъ отношеніи Одинъ остроумный иностранецъ нашего Гёте со старымъ атаманомъ разбой-никовъ, который отказался отъ своего ремесла, ведстъ жизнь честнаго обывателя среди почетныхъ лицъ малень-каго провинціальнаго городка, старается исполнять до мель-чайшихъ подробностей всѣ физическія добродѣтели и бываетъ охваченъ тягостнымъ смущеніемъ всякій разъ, когда случайно встрѣтитъ какого-нибудь безпутнаго парня изъ калабрійскихъ лѣсовъ, которому было бы пріятно
возобновить съ нимъ старыя товаршцескія отношенія.